овую свечку,
полотенчико и небольшое зеркальце... "Свечку эту, говорит, вы зажгите и
садитесь с нею и с зеркальцем в ванну, а когда вы там почувствуете сильную
тоску под ложечкой, то окунитесь... свечка при этом - не бойтесь - не
погаснет, а потом, не выходя из ванны, протрите полотенчиком зеркальце и,
светя себе свечкою, взгляните в него... Так сделайте четыре раза и потом мне
скажите, что увидите!.." Офицер проделал в точности, что ему было
предписано, и когда в первый раз взглянул в зеркальце, то ему представилась
знакомая комната забытой им панночки (при этих словах у капитана появилась
на губах грустная усмешка)... В другой, в третий раз он видит уже самое
панночку, и видит, что она стоит с пистолетом в руке перед его портретом...
Наконец, явственно слышит выстрел... Зеркальце сразу померкло... Однако
офицер протер его, и ему представляется, что панночка лежит вся облитая
кровью!.. Он так перепугался всей этой чертовщины, что, одевшись наскоро,
прямо побежал к магнетизеру и рассказывает ему... Тот ему объяснил, что если
бы офицер не обратился к нему, то теперь бы уж умер от тоски, но что этот
выстрел, которым панночка прицеливалась было в его портрет, магнетизер
направил в нее самое, и все это он мог сделать, потому что был масон.
Адмиральша и обе ее дочери невольно заинтересовались рассказом
капитана, да и Егор Егорыч очутился в странном положении: рассказ этот он
давно знал и почти верил в фактическую возможность его; но капитан рассказал
это так невежественно, что Егор Егорыч не выдержал и решился разъяснить этот
случай посерьезнее.
- Это, говорят, было! - забормотал он. - Жизнь людей, нравственно
связанных между собою, похожа на концентрические круги, у которых один
центр, и вот в известный момент два лица помещались в самом центре
материального и психического сближения; потом они переходят каждый по своему
отдельному радиусу в один, в другой концентрик: таким образом все удаляются
друг от друга; но связь существенная у них, заметьте, не прервана: они могут
еще сообщаться посредством радиусов и, взаимно действуя, даже умерщвлять
один другого, и не выстрелом в портрет, а скорей глубоким помыслом,
могущественным движением воли в желаемом направлении.
- Верно!.. Верно!.. - воскликнул капитан первый.
А Людмиле тотчас же пришло в голову, что неужели же Ченцов может
умереть, когда она сердито подумает об нем? О, в таком случае Людмила
решилась никогда не сердиться на него в мыслях за его поступок с нею...
Сусанна ничего не думала и только безусловно верила тому, что говорил Егор
Егорыч; но адмиральша - это немножко даже и смешно - ни звука не поняла из
слов Марфина, может быть, потому, что очень была утомлена физически и
умственно.
Проговорив свое поучение и сказав наскоро Сусанне: "Я завтра за вами в
десять часов утра заезжаю", - Егор Егорыч вскочил с своего места и проворно
ушел.
Юлия Матвеевна осталась совершенно убежденною, что Егор Егорыч
рассердился на неприличные выражения капитана о масонах, и, чтобы не
допустить еще раз повториться подобной сцене, она решилась намекнуть на это
Звереву, и когда он, расспросив барышень все до малейших подробностей об
Марфине, стал наконец раскланиваться, Юлия Матвеевна вышла за ним в переднюю
и добрым голосом сказала ему:
- Вот, буде вы встретитесь у на
полотенчико и небольшое зеркальце... "Свечку эту, говорит, вы зажгите и
садитесь с нею и с зеркальцем в ванну, а когда вы там почувствуете сильную
тоску под ложечкой, то окунитесь... свечка при этом - не бойтесь - не
погаснет, а потом, не выходя из ванны, протрите полотенчиком зеркальце и,
светя себе свечкою, взгляните в него... Так сделайте четыре раза и потом мне
скажите, что увидите!.." Офицер проделал в точности, что ему было
предписано, и когда в первый раз взглянул в зеркальце, то ему представилась
знакомая комната забытой им панночки (при этих словах у капитана появилась
на губах грустная усмешка)... В другой, в третий раз он видит уже самое
панночку, и видит, что она стоит с пистолетом в руке перед его портретом...
Наконец, явственно слышит выстрел... Зеркальце сразу померкло... Однако
офицер протер его, и ему представляется, что панночка лежит вся облитая
кровью!.. Он так перепугался всей этой чертовщины, что, одевшись наскоро,
прямо побежал к магнетизеру и рассказывает ему... Тот ему объяснил, что если
бы офицер не обратился к нему, то теперь бы уж умер от тоски, но что этот
выстрел, которым панночка прицеливалась было в его портрет, магнетизер
направил в нее самое, и все это он мог сделать, потому что был масон.
Адмиральша и обе ее дочери невольно заинтересовались рассказом
капитана, да и Егор Егорыч очутился в странном положении: рассказ этот он
давно знал и почти верил в фактическую возможность его; но капитан рассказал
это так невежественно, что Егор Егорыч не выдержал и решился разъяснить этот
случай посерьезнее.
- Это, говорят, было! - забормотал он. - Жизнь людей, нравственно
связанных между собою, похожа на концентрические круги, у которых один
центр, и вот в известный момент два лица помещались в самом центре
материального и психического сближения; потом они переходят каждый по своему
отдельному радиусу в один, в другой концентрик: таким образом все удаляются
друг от друга; но связь существенная у них, заметьте, не прервана: они могут
еще сообщаться посредством радиусов и, взаимно действуя, даже умерщвлять
один другого, и не выстрелом в портрет, а скорей глубоким помыслом,
могущественным движением воли в желаемом направлении.
- Верно!.. Верно!.. - воскликнул капитан первый.
А Людмиле тотчас же пришло в голову, что неужели же Ченцов может
умереть, когда она сердито подумает об нем? О, в таком случае Людмила
решилась никогда не сердиться на него в мыслях за его поступок с нею...
Сусанна ничего не думала и только безусловно верила тому, что говорил Егор
Егорыч; но адмиральша - это немножко даже и смешно - ни звука не поняла из
слов Марфина, может быть, потому, что очень была утомлена физически и
умственно.
Проговорив свое поучение и сказав наскоро Сусанне: "Я завтра за вами в
десять часов утра заезжаю", - Егор Егорыч вскочил с своего места и проворно
ушел.
Юлия Матвеевна осталась совершенно убежденною, что Егор Егорыч
рассердился на неприличные выражения капитана о масонах, и, чтобы не
допустить еще раз повториться подобной сцене, она решилась намекнуть на это
Звереву, и когда он, расспросив барышень все до малейших подробностей об
Марфине, стал наконец раскланиваться, Юлия Матвеевна вышла за ним в переднюю
и добрым голосом сказала ему:
- Вот, буде вы встретитесь у на