и поддавало ему пару.
- Адрес вашей матери вы знаете? - спрашивал он.
- Да!.. - протянула Сусанна.
- Дайте его мне!.. Я тоже еду в Москву... Хотите, и вы поедемте со
мной?.. Я вас и сестру вашу свезу в Москву.
Сусанна на первых порах была удивлена и смущена таким предложением:
конечно, ей бесконечно хотелось увидать поскорее мать, но в то же время
ехать с Егором Егорычем, хоть и не молодым, но все-таки мужчиной, ей
казалось несколько страшно.
- Я, право, не знаю! - сказала она. - Согласится ли на это Муза.
- Позовите Музу!.. Мы ее спросим! - командовал Егор Егорыч: у него
образовался целый план в голове, каким образом устроить всю эту несчастную
семью.
Сусанна сходила за сестрой, которая пришла, но с лицом недовольным:
Музе досадно было, что ее прервали на лучшем месте творимой ею фантазии.
Марфин начал чисто ораторствовать, красноречиво доказывая, что обеим
сестрам, как девушкам молодым, нет никакого повода и причины оставаться в
губернском городе, тем более, что они, нежно любя мать свою, конечно,
скучают и страдают, чему доказательством служит даже лицо Сусанны, а потому
он желает их свезти в Москву и поселить там.
Все эти слова Егора Егорыча Сусанна слушала, трепеща от восторга, но
Муза - нет, по той причине, что, по отъезде матери и сестры, ей оказалось
весьма удобным жить в большом и почти пустынном доме и разыгрывать свои
фантазии, тогда как понятно, что в Москве у них будут небольшие комнаты, да,
пожалуй, и фортепьяно-то не окажется.
- Нет, я не поеду!.. Мамаша желала, чтобы мы здесь остались, и я
останусь! - произнесла она решительно: как натура артистическая, Муза была
до некоторой степени эгоистка и искусство свое ставила превыше всех
отношений к самым близким ей людям.
Марфин потер себе лоб и, любя снисходить ко всем пожеланиям людей и
догадываясь, что Сусанне очень хочется ехать к матери, а Музе нет, что было
для Егора Егорыча непонятно и досадно, он, однако, быстро решил:
- Вы, Муза, оставайтесь здесь с вашей старушкой-монахиней, а вы,
Сусанна Николаевна, поедемте со мной.
- Хорошо! - ответила последняя, более не раздумывая.
- Итак, завтра поутру я заеду за вами! - заключил Марфин, уже
расшаркиваясь перед барышнями и целуя ручку у той и у другой.
Приехав в свой нумер в гостиницу Архипова, он немедленно послал к
губернскому предводителю нарочного с просьбой посетить его.
Крапчик, похуделый и какой-то позеленелый, скоро явился к Егору Егорычу
и сразу же проговорил голосом, осипшим от желчной рвоты, которою он страдал
перед тем все утро:
- Медлить нам нельзя-с!.. Все наши планы касательно ревизии
разрушаются... Сенатор творит на каждом шагу беззакония!
- Я не могу прямо ехать в Петербург, я должен прежде заехать в
Москву!.. - возразил ему, бормоча, Марфин.
Крапчика поразило и рассердило такое известие.
- По какой же, собственно, надобности вам так необходимо ехать в
Москву? - спросил он.
- Я везу к кузине Рыжовой одну из дочерей ее, которая очень скучает об
ней! - проговорил Егор Егорыч, потупляясь от сознания в душе, что он не
полную правду говорит в этом случае.
- Кто же это скучает, - мать или дочь? - переспросил Крапчик, как бы не
поняв того, что сказал Егор Егорыч.
- Дочь, но и мать, вероятно, скучает! - пояснил тот.
- Адрес вашей матери вы знаете? - спрашивал он.
- Да!.. - протянула Сусанна.
- Дайте его мне!.. Я тоже еду в Москву... Хотите, и вы поедемте со
мной?.. Я вас и сестру вашу свезу в Москву.
Сусанна на первых порах была удивлена и смущена таким предложением:
конечно, ей бесконечно хотелось увидать поскорее мать, но в то же время
ехать с Егором Егорычем, хоть и не молодым, но все-таки мужчиной, ей
казалось несколько страшно.
- Я, право, не знаю! - сказала она. - Согласится ли на это Муза.
- Позовите Музу!.. Мы ее спросим! - командовал Егор Егорыч: у него
образовался целый план в голове, каким образом устроить всю эту несчастную
семью.
Сусанна сходила за сестрой, которая пришла, но с лицом недовольным:
Музе досадно было, что ее прервали на лучшем месте творимой ею фантазии.
Марфин начал чисто ораторствовать, красноречиво доказывая, что обеим
сестрам, как девушкам молодым, нет никакого повода и причины оставаться в
губернском городе, тем более, что они, нежно любя мать свою, конечно,
скучают и страдают, чему доказательством служит даже лицо Сусанны, а потому
он желает их свезти в Москву и поселить там.
Все эти слова Егора Егорыча Сусанна слушала, трепеща от восторга, но
Муза - нет, по той причине, что, по отъезде матери и сестры, ей оказалось
весьма удобным жить в большом и почти пустынном доме и разыгрывать свои
фантазии, тогда как понятно, что в Москве у них будут небольшие комнаты, да,
пожалуй, и фортепьяно-то не окажется.
- Нет, я не поеду!.. Мамаша желала, чтобы мы здесь остались, и я
останусь! - произнесла она решительно: как натура артистическая, Муза была
до некоторой степени эгоистка и искусство свое ставила превыше всех
отношений к самым близким ей людям.
Марфин потер себе лоб и, любя снисходить ко всем пожеланиям людей и
догадываясь, что Сусанне очень хочется ехать к матери, а Музе нет, что было
для Егора Егорыча непонятно и досадно, он, однако, быстро решил:
- Вы, Муза, оставайтесь здесь с вашей старушкой-монахиней, а вы,
Сусанна Николаевна, поедемте со мной.
- Хорошо! - ответила последняя, более не раздумывая.
- Итак, завтра поутру я заеду за вами! - заключил Марфин, уже
расшаркиваясь перед барышнями и целуя ручку у той и у другой.
Приехав в свой нумер в гостиницу Архипова, он немедленно послал к
губернскому предводителю нарочного с просьбой посетить его.
Крапчик, похуделый и какой-то позеленелый, скоро явился к Егору Егорычу
и сразу же проговорил голосом, осипшим от желчной рвоты, которою он страдал
перед тем все утро:
- Медлить нам нельзя-с!.. Все наши планы касательно ревизии
разрушаются... Сенатор творит на каждом шагу беззакония!
- Я не могу прямо ехать в Петербург, я должен прежде заехать в
Москву!.. - возразил ему, бормоча, Марфин.
Крапчика поразило и рассердило такое известие.
- По какой же, собственно, надобности вам так необходимо ехать в
Москву? - спросил он.
- Я везу к кузине Рыжовой одну из дочерей ее, которая очень скучает об
ней! - проговорил Егор Егорыч, потупляясь от сознания в душе, что он не
полную правду говорит в этом случае.
- Кто же это скучает, - мать или дочь? - переспросил Крапчик, как бы не
поняв того, что сказал Егор Егорыч.
- Дочь, но и мать, вероятно, скучает! - пояснил тот.