, старался вредить, чем только возможно,
всем врагам губернатора, в числе коих Крапчик, конечно, был одним из самых
главных. Выйдя, по приказанию сенатора, в залу к губернскому предводителю,
он не поклонился даже ему, равно как и Крапчик не сделал для того ни
малейшего движения. Оба они, кроме уж вражды, представляли собой какие-то
две почти климатические противуположности: Звездкин был петербургский
чиновничий парвеню, семинарист по происхождению, злой и обидчивый по
наклонности своей к чахотке, а Крапчик - полувосточный человек и тоже своего
рода выскочка, здоровый, как железная кочерга, несмотря на свои шестьдесят
восемь лет, и уязвленный теперь в самую суть свою.
- Граф никак не может принять вас, - начал не совсем твердым голосом
Звездкин, - а он мне поручил объясниться с вами.
Крапчик сердито понурил головой.
- Если графу так угодно понимать и принимать дворян, то я повинуюсь
тому, - проговорил он, - но во всяком случае прошу вас передать графу, что я
приезжал к нему не с каким-нибудь пустым, светским визитом, а по весьма
серьезному делу: сегодня мною получено от моего управляющего письмо, которым
он мне доносит, что в одном из имений моих какой-то чиновник господина
ревизующего сенатора делал дознание о моих злоупотреблениях, как помещика, -
дознание, по которому ничего не открылось.
- Ничего не открылось! - подтвердил и правитель дел.
- Так для чего ж его и производили?.. - воскликнул с злобным хохотом
губернский предводитель.
- По доносу! - отвечал ему спокойно Звездкин.
- Позвольте-с! - воскликнул снова Крапчик. - Во-первых, по безымянным
доносам закон повелевает ничего не делать, ни к чему не приступать.
- Да, но только этот закон не распространяется на ревизующих губернии
сенаторов! - возразил Звездкин. - По высочайше утвержденной инструкции,
данной графу в руководство, он может делать дознания не только что по
доносам, но даже по слухам, дошедшим до него.
- Любопытно бы было видеть эту инструкцию, - сказал насмешливо Крапчик,
- но, кроме того, слух слуху рознь. Это уж я говорю не как помещик, а как
губернский предводитель дворянства: назначать неосмотрительно дознания по
этого рода делам значит прямо вызывать крестьян на бунт против помещиков, а
это я не думаю, чтобы было приятно государю.
На это уж правитель дел улыбнулся.
- Графу очень хорошо известно, что приятно государю и что нет, -
объяснил он, видимо, стараясь все своротить на графа, который, с своей
стороны, приложив ухо к двери, подслушивал, что говорит его правитель дел и
что Крапчик.
- Не знаю-с, что известно графу, но я на днях уезжаю в Петербург и буду
там говорить откровенно о положении нашей губернии и дворянства, - сказал
сей последний в заключение и затем, гордо подняв голову, вышел из залы.
Сенатор, прежде чем Звездкин возвратился в кабинет, поспешил занять
свое кресло, и когда тот, войдя, доложил с несколько подобострастною
улыбкой, что Крапчик успокоился и уехал, граф вдруг взглянул на него
неприязненно и проговорил:
- Ничего, я вижу, вы не понимаете, или притворяетесь, что не понимаете!
Звездкин был опешен и поспешил принять совершенно форму палки.
- Вы можете ехать к вашим занятиям в губернское правление, - объявил
ему сенатор.
Звездкин счел возможным только удалиться.
Граф остался в размышлении:
всем врагам губернатора, в числе коих Крапчик, конечно, был одним из самых
главных. Выйдя, по приказанию сенатора, в залу к губернскому предводителю,
он не поклонился даже ему, равно как и Крапчик не сделал для того ни
малейшего движения. Оба они, кроме уж вражды, представляли собой какие-то
две почти климатические противуположности: Звездкин был петербургский
чиновничий парвеню, семинарист по происхождению, злой и обидчивый по
наклонности своей к чахотке, а Крапчик - полувосточный человек и тоже своего
рода выскочка, здоровый, как железная кочерга, несмотря на свои шестьдесят
восемь лет, и уязвленный теперь в самую суть свою.
- Граф никак не может принять вас, - начал не совсем твердым голосом
Звездкин, - а он мне поручил объясниться с вами.
Крапчик сердито понурил головой.
- Если графу так угодно понимать и принимать дворян, то я повинуюсь
тому, - проговорил он, - но во всяком случае прошу вас передать графу, что я
приезжал к нему не с каким-нибудь пустым, светским визитом, а по весьма
серьезному делу: сегодня мною получено от моего управляющего письмо, которым
он мне доносит, что в одном из имений моих какой-то чиновник господина
ревизующего сенатора делал дознание о моих злоупотреблениях, как помещика, -
дознание, по которому ничего не открылось.
- Ничего не открылось! - подтвердил и правитель дел.
- Так для чего ж его и производили?.. - воскликнул с злобным хохотом
губернский предводитель.
- По доносу! - отвечал ему спокойно Звездкин.
- Позвольте-с! - воскликнул снова Крапчик. - Во-первых, по безымянным
доносам закон повелевает ничего не делать, ни к чему не приступать.
- Да, но только этот закон не распространяется на ревизующих губернии
сенаторов! - возразил Звездкин. - По высочайше утвержденной инструкции,
данной графу в руководство, он может делать дознания не только что по
доносам, но даже по слухам, дошедшим до него.
- Любопытно бы было видеть эту инструкцию, - сказал насмешливо Крапчик,
- но, кроме того, слух слуху рознь. Это уж я говорю не как помещик, а как
губернский предводитель дворянства: назначать неосмотрительно дознания по
этого рода делам значит прямо вызывать крестьян на бунт против помещиков, а
это я не думаю, чтобы было приятно государю.
На это уж правитель дел улыбнулся.
- Графу очень хорошо известно, что приятно государю и что нет, -
объяснил он, видимо, стараясь все своротить на графа, который, с своей
стороны, приложив ухо к двери, подслушивал, что говорит его правитель дел и
что Крапчик.
- Не знаю-с, что известно графу, но я на днях уезжаю в Петербург и буду
там говорить откровенно о положении нашей губернии и дворянства, - сказал
сей последний в заключение и затем, гордо подняв голову, вышел из залы.
Сенатор, прежде чем Звездкин возвратился в кабинет, поспешил занять
свое кресло, и когда тот, войдя, доложил с несколько подобострастною
улыбкой, что Крапчик успокоился и уехал, граф вдруг взглянул на него
неприязненно и проговорил:
- Ничего, я вижу, вы не понимаете, или притворяетесь, что не понимаете!
Звездкин был опешен и поспешил принять совершенно форму палки.
- Вы можете ехать к вашим занятиям в губернское правление, - объявил
ему сенатор.
Звездкин счел возможным только удалиться.
Граф остался в размышлении: