ейные принадлежности и
систематически расставлять их.
- Не прикажете ли на шестке огоньку разложить? - спросил Иван Дорофеев,
хорошенько не знавший, что далее нужно докторше.
- Спирт есть у меня! - произнесла не без важности gnadige Frau и зажгла
спиртовую лампу под кофейником тоненькой лучинкой, зажженной у светца.
Вода, заранее уже налитая в кофейник, начала невдолге закипать вместе с
насыпанным в нее кофеем. Девочка и мальчик с полатей смотрели на всю эту
операцию с большим любопытством, да не меньше их и сама Парасковья: кофею у
них никогда никто из проезжающих не варил.
- Спирт-то, божий-то дар, жгут! - произнес укоризненно-комическим
голосом Иван Дорофеич.
- Да, брат, это, пожалуй, и грех! - повторил за ним Сверстов.
- Да как же не грех, помилуйте! Мы бы его лучше выпили, - продолжал
Иван Дорофеев.
- Действительно, лучше бы выпили, - согласился с ним Сверстов, -
впрочем, мы все-таки выпьем!.. У нас есть другой шнапс! - заключил он;
затем, не глядя на жену, чтобы не встретить ее недовольного взгляда, и
проворно вытащив из погребца небольшой графинчик с ерофеичем, доктор налил
две рюмочки, из которых одну пододвинул к Ивану Дорофееву, и воскликнул:
- Кушай!
- Благодарим за то! - ответил тот, проглотив залпом наперсткоподобную
рюмочку; но Сверстов тянул шнапс медленно, как бы желая продлить свое
наслаждение: он знал, что gnadige Frau не даст ему много этого блага.
Кофе, наконец, был готов. Gnadige Frau налила себе и мужу по чашке.
- Ну, уж это извини, я выпью медведку! - воскликнул Сверстов и, опять
проворно вынув из погребца еще графинчик уже с ромом, налил из него к себе в
чашку немалую толику.
Gnadige Frau, бывшая к рому все-таки более снисходительна, чем к гадким
русским водкам, старалась не замечать, что творит ее супруг.
- Не хотите ли чашечку? - сказала она Парасковье, желая с ней быть
такою же любезною, каким был доктор с Иваном Дорофеевым.
- О, сударыня, что вы беспокоитесь! - произнесла та, застыдившись.
- Выпейте!.. - сказала ей тихо, но повелительно gnadige Frau и налила
чашку, которую Парасковья неумело взяла в руки, но кофей только попробовала.
- Нет, барыня, мы не пьем этого! - отказалась она и поставила чашку
обратно на стол.
- Наши дуры-бабы этого не разумеют... - объяснил Иван Дорофеев.
Gnadige Frau было немножко досадно, что добро ее должно пропадать
даром.
- А вот погоди-ка, я этому курчашке дам! - подхватил доктор. -
Пожалуйте сюда!.. - крикнул он мальчику, все еще остававшемуся на полатях.
Тот, одним кувырком спустившись на пол, предстал пред доктором.
- На, пей!.. Это сладкое! - скомандовал ему доктор.
Мальчик, смело глядя на него и не расчухав, конечно, что он пьет,
покончил чашку.
- Молодец!.. - похвалил его Сверстов и хотел было погладить по голове,
но рука доктора остановилась в волосах мальчика, - до того они были курчавы
и густы.
- Хороший будет человек, хороший! - повторял доктор, припоминая, как он
сам в детстве был густоволос и курчав.
Иван Дорофеев на все это улыбался.
- Мальчик шустрый! - проговорил он.
- Вижу это я, вижу!.. - воскликнул Сверстов.
- А девочка не выпьет ли кофею? - спросила gnadige Frau, желавшая
обласкать более женскую половину и видевшая, что в кофейнике оставалось еще
жидкости.
- Нету-тка, род
систематически расставлять их.
- Не прикажете ли на шестке огоньку разложить? - спросил Иван Дорофеев,
хорошенько не знавший, что далее нужно докторше.
- Спирт есть у меня! - произнесла не без важности gnadige Frau и зажгла
спиртовую лампу под кофейником тоненькой лучинкой, зажженной у светца.
Вода, заранее уже налитая в кофейник, начала невдолге закипать вместе с
насыпанным в нее кофеем. Девочка и мальчик с полатей смотрели на всю эту
операцию с большим любопытством, да не меньше их и сама Парасковья: кофею у
них никогда никто из проезжающих не варил.
- Спирт-то, божий-то дар, жгут! - произнес укоризненно-комическим
голосом Иван Дорофеич.
- Да, брат, это, пожалуй, и грех! - повторил за ним Сверстов.
- Да как же не грех, помилуйте! Мы бы его лучше выпили, - продолжал
Иван Дорофеев.
- Действительно, лучше бы выпили, - согласился с ним Сверстов, -
впрочем, мы все-таки выпьем!.. У нас есть другой шнапс! - заключил он;
затем, не глядя на жену, чтобы не встретить ее недовольного взгляда, и
проворно вытащив из погребца небольшой графинчик с ерофеичем, доктор налил
две рюмочки, из которых одну пододвинул к Ивану Дорофееву, и воскликнул:
- Кушай!
- Благодарим за то! - ответил тот, проглотив залпом наперсткоподобную
рюмочку; но Сверстов тянул шнапс медленно, как бы желая продлить свое
наслаждение: он знал, что gnadige Frau не даст ему много этого блага.
Кофе, наконец, был готов. Gnadige Frau налила себе и мужу по чашке.
- Ну, уж это извини, я выпью медведку! - воскликнул Сверстов и, опять
проворно вынув из погребца еще графинчик уже с ромом, налил из него к себе в
чашку немалую толику.
Gnadige Frau, бывшая к рому все-таки более снисходительна, чем к гадким
русским водкам, старалась не замечать, что творит ее супруг.
- Не хотите ли чашечку? - сказала она Парасковье, желая с ней быть
такою же любезною, каким был доктор с Иваном Дорофеевым.
- О, сударыня, что вы беспокоитесь! - произнесла та, застыдившись.
- Выпейте!.. - сказала ей тихо, но повелительно gnadige Frau и налила
чашку, которую Парасковья неумело взяла в руки, но кофей только попробовала.
- Нет, барыня, мы не пьем этого! - отказалась она и поставила чашку
обратно на стол.
- Наши дуры-бабы этого не разумеют... - объяснил Иван Дорофеев.
Gnadige Frau было немножко досадно, что добро ее должно пропадать
даром.
- А вот погоди-ка, я этому курчашке дам! - подхватил доктор. -
Пожалуйте сюда!.. - крикнул он мальчику, все еще остававшемуся на полатях.
Тот, одним кувырком спустившись на пол, предстал пред доктором.
- На, пей!.. Это сладкое! - скомандовал ему доктор.
Мальчик, смело глядя на него и не расчухав, конечно, что он пьет,
покончил чашку.
- Молодец!.. - похвалил его Сверстов и хотел было погладить по голове,
но рука доктора остановилась в волосах мальчика, - до того они были курчавы
и густы.
- Хороший будет человек, хороший! - повторял доктор, припоминая, как он
сам в детстве был густоволос и курчав.
Иван Дорофеев на все это улыбался.
- Мальчик шустрый! - проговорил он.
- Вижу это я, вижу!.. - воскликнул Сверстов.
- А девочка не выпьет ли кофею? - спросила gnadige Frau, желавшая
обласкать более женскую половину и видевшая, что в кофейнике оставалось еще
жидкости.
- Нету-тка, род