опат понял, но все-таки не мог
уяснить себе, что такое, собственно, русский мартинизм, и хотел по крайней
мере узнать, что какого бы там союза ни было, но масон ли Егор Егорыч?
- С восемнадцатилетнего возраста моей жизни масон! - воскликнул тот.
Удовлетворившись таким ответом, гомеопат стал расспрашивать Егора
Егорыча о припадках его болезни, и когда все это выслушал, то произнес:
- Не позволите ли вы мне, почтенный господин, произнести над вами
несколько магнетизерских манипуляций (ученый доктор был кроме того что
гомеопат, но и магнетизер).
- С великим удовольствием, - сказал Егор Егорыч, всегда любивший
всякого рода таинственные и малообъяснимые лечения.
- Лягте спокойнее! - повелел ему доктор.
Егор Егорыч вытянулся на постели и положил обе руки свои на подложечку:
он желал одновременно с магнетизированием предаться "умному деланию".
Доктор сделал сначала довольно тихие магнетизерские движения, потом их
все усиливал и учащал, стараясь смотреть на Егора Егорыча упорным взглядом;
но в ответ на это тот смотрел на него тоже упорно и лихорадочно-блестящими
глазами. У доктора, наконец, начал выступать пот на лбу от делаемых им
магнетизерских движений, но Егор Егорыч не засыпал.
- Тело ваше слишком убито, и его не нужно усыплять, чтобы вызвать
дух!.. Он в вас явен, а, напротив, надобно помочь вашей слабой материальной
силе, что и сделают, я полагаю, вот эти три крупинки.
Проговорив это, гомеопат вынул из своей аптечки, возимой им обыкновенно
в боковом кармане фрака, порошок с тремя крупинками, каковые и высыпал Егору
Егорычу на язык. Затем он попросил Егора Егорыча остаться в абсолютном
покое. Егор Егорыч постарался остаться в абсолютном покое, опять-таки не
отнимая рук от солнечного сплетения. В таком положении он пролежал около
получаса.
- Чувствуете ли вы некоторое успокоение? - спросил гомеопат.
- Да, как будто бы, - отвечал Егор Егорыч.
- Примите еще три крупинки! - продолжал гомеопат, высыпая новый прием
на язык Егора Егорыча, который, проглотив крупинки, через весьма
непродолжительное время проговорил:
- Теперь мне совсем хорошо.
Гомеопат с удовольствием потер себе руки и распрощался с Егором
Егорычем масонским способом.
Около двух месяцев продолжалось лечение этого рода. Терхов всякий раз
привозил доктора сам, и все время, пока тот сидел у больного, он беседовал с
Сусанной Николаевной. Егору Егорычу по временам делалось то лучше, то хуже,
но в результате он все-таки слабел, и доктор счел нужным объявить, что одних
гомеопатических средств недостаточно для восстановления физических сил Егора
Егорыча и что их надобно соединить с житьем в горной местности. Хлопоты для
отыскания таковой местности опять принял на себя Терхов и обрел оную на
довольно порядочной высоте Шварцвальда; но на беду, тут же существовала мыза
для лечения молоком. Заведывающий этою мызою врач, с необыкновенно черными
бакенбардами и, вероятно, из переродившихся жидов, почти насильно ворвавшись
к Марфиным, стал с наглостью, свойственною его расе, убеждать Сусанну
Николаевну и Терхова в превосходстве лечения молоком, особенно для стариков.
Те, с своей стороны, предложили Егору Егорычу, не пожелает ли он полечиться
молоком; тот согласился, но через неделю же его постигнуло такое желудочное
расстройство, что Сусанна Николаевна испугалась даже за
уяснить себе, что такое, собственно, русский мартинизм, и хотел по крайней
мере узнать, что какого бы там союза ни было, но масон ли Егор Егорыч?
- С восемнадцатилетнего возраста моей жизни масон! - воскликнул тот.
Удовлетворившись таким ответом, гомеопат стал расспрашивать Егора
Егорыча о припадках его болезни, и когда все это выслушал, то произнес:
- Не позволите ли вы мне, почтенный господин, произнести над вами
несколько магнетизерских манипуляций (ученый доктор был кроме того что
гомеопат, но и магнетизер).
- С великим удовольствием, - сказал Егор Егорыч, всегда любивший
всякого рода таинственные и малообъяснимые лечения.
- Лягте спокойнее! - повелел ему доктор.
Егор Егорыч вытянулся на постели и положил обе руки свои на подложечку:
он желал одновременно с магнетизированием предаться "умному деланию".
Доктор сделал сначала довольно тихие магнетизерские движения, потом их
все усиливал и учащал, стараясь смотреть на Егора Егорыча упорным взглядом;
но в ответ на это тот смотрел на него тоже упорно и лихорадочно-блестящими
глазами. У доктора, наконец, начал выступать пот на лбу от делаемых им
магнетизерских движений, но Егор Егорыч не засыпал.
- Тело ваше слишком убито, и его не нужно усыплять, чтобы вызвать
дух!.. Он в вас явен, а, напротив, надобно помочь вашей слабой материальной
силе, что и сделают, я полагаю, вот эти три крупинки.
Проговорив это, гомеопат вынул из своей аптечки, возимой им обыкновенно
в боковом кармане фрака, порошок с тремя крупинками, каковые и высыпал Егору
Егорычу на язык. Затем он попросил Егора Егорыча остаться в абсолютном
покое. Егор Егорыч постарался остаться в абсолютном покое, опять-таки не
отнимая рук от солнечного сплетения. В таком положении он пролежал около
получаса.
- Чувствуете ли вы некоторое успокоение? - спросил гомеопат.
- Да, как будто бы, - отвечал Егор Егорыч.
- Примите еще три крупинки! - продолжал гомеопат, высыпая новый прием
на язык Егора Егорыча, который, проглотив крупинки, через весьма
непродолжительное время проговорил:
- Теперь мне совсем хорошо.
Гомеопат с удовольствием потер себе руки и распрощался с Егором
Егорычем масонским способом.
Около двух месяцев продолжалось лечение этого рода. Терхов всякий раз
привозил доктора сам, и все время, пока тот сидел у больного, он беседовал с
Сусанной Николаевной. Егору Егорычу по временам делалось то лучше, то хуже,
но в результате он все-таки слабел, и доктор счел нужным объявить, что одних
гомеопатических средств недостаточно для восстановления физических сил Егора
Егорыча и что их надобно соединить с житьем в горной местности. Хлопоты для
отыскания таковой местности опять принял на себя Терхов и обрел оную на
довольно порядочной высоте Шварцвальда; но на беду, тут же существовала мыза
для лечения молоком. Заведывающий этою мызою врач, с необыкновенно черными
бакенбардами и, вероятно, из переродившихся жидов, почти насильно ворвавшись
к Марфиным, стал с наглостью, свойственною его расе, убеждать Сусанну
Николаевну и Терхова в превосходстве лечения молоком, особенно для стариков.
Те, с своей стороны, предложили Егору Егорычу, не пожелает ли он полечиться
молоком; тот согласился, но через неделю же его постигнуло такое желудочное
расстройство, что Сусанна Николаевна испугалась даже за