стороны, а только по несогласию в характерах, то должен
был бы уделять ей половину своего годового дохода, простиравшегося до двух
тысяч на ассигнации; но она им удалена за дурное поведение, то пусть уж
довольствуется четвертью всего дохода - сумма, на которую весьма возможно
было бы существовать одинокой женщине в уездном городке, но только не пани
Вибель. Аптекарь, зная хорошо свойства своей супруги, поступил осторожно в
этом случае. Он ей выдал всего только за месяц вперед; Аггей же Никитич,
получивший свои квартирные деньги за треть, все их принес пани Вибель на
новоселье, умоляя принять от него эту маленькую сумму. Пани ужасно
конфузилась, говорила, что деньги она получила от мужа; Аггей Никитич
слышать, однако, ничего не хотел, и пани уступила его просьбе, а затем в
продолжение следующей недели так распорядилась своим капиталом, что у нее не
осталось копейки в кармане; зато в ближайший праздник она встретила
пришедшего к ней Аггея Никитича в таком восхитительном новом платье, что он,
ахнув от восторга и удивления, воскликнул:
- Кто мог сшить на вас такую прелесть?
- Здешняя портниха; она очень хорошая мастерица. Потом я сама материю и
приклад выбирала и показывала ей, как надобно сделать.
- Непременно все это делалось по вашему вкусу! - продолжал восклицать
Аггей Никитич.
После того, разумеется, последовала нежная, или, скажу даже более того,
страстная сцена любви: Аггей Никитич по крайней мере с полчаса стоял перед
божественной пани на коленях, целовал ее грудь, лицо, а она с своей стороны
отвечала ему такими же ласками и с не меньшею страстью, хоть внутри немножко
и грыз ее червяк при невольной мысли о том, что на какие же деньги она будет
кушать потом. На другой день, впрочем, пани Вибель эту сторону жизни успела
на время обеспечить себе кредитом в съестных и бакалейных лавках, придя в
которые, она с гонором объявила сидельцам, что будет присылать свою девушку
Танюшу, составлявшую единственное крепостное достояние ее шляхетского
наследства, и та будет брать запасы на книжку, по которой сама пани
как-нибудь зайдет и расплатится. Лавочники на первых порах согласились.
Кроме того, Марья Станиславовна попыталась было ту же Танюшу послать с
письмом к своему супругу, прося его дать ей еще денег за месяц вперед. На
просьбу эту старый аптекарь уведомил Марью Станиславовну тоже письмом,
тщательнейшим образом запечатанным, что денег он ей до конца месяца не
вышлет и не будет никогда высылать ранее срока. Пани Вибель очутилась в
весьма неприятном положении, потому что сверх запасов надобно было купить
дров, заплатить хозяевам за квартиру; кроме того, много других мелочных
расходов предстояло, о которых пани Вибель, ни бывши девушкой, ни выйдя
замуж за Вибеля, ни даже убегая с офицером в Вильну, понятия не имела.
Конечно, ближе бы всего ей было сказать Аггею Никитичу о своей нужде, но это
до того казалось совестно Марье Станиславовне, что она проплакала всю ночь и
утро, рассуждая так, что не ради же денег она полюбила этого человека, и
когда к ней вечером пришел Аггей Никитич, она ему ни слова не сказала о себе
и только была грустна, что заметив, Аггей Никитич стал было расспрашивать
Марью Станиславовну, но она и тут не призналась, зато открыла Аггею Никитичу
причину ее печали Танюша. Без преувеличения можно сказать, что девушка эта,
сопров
был бы уделять ей половину своего годового дохода, простиравшегося до двух
тысяч на ассигнации; но она им удалена за дурное поведение, то пусть уж
довольствуется четвертью всего дохода - сумма, на которую весьма возможно
было бы существовать одинокой женщине в уездном городке, но только не пани
Вибель. Аптекарь, зная хорошо свойства своей супруги, поступил осторожно в
этом случае. Он ей выдал всего только за месяц вперед; Аггей же Никитич,
получивший свои квартирные деньги за треть, все их принес пани Вибель на
новоселье, умоляя принять от него эту маленькую сумму. Пани ужасно
конфузилась, говорила, что деньги она получила от мужа; Аггей Никитич
слышать, однако, ничего не хотел, и пани уступила его просьбе, а затем в
продолжение следующей недели так распорядилась своим капиталом, что у нее не
осталось копейки в кармане; зато в ближайший праздник она встретила
пришедшего к ней Аггея Никитича в таком восхитительном новом платье, что он,
ахнув от восторга и удивления, воскликнул:
- Кто мог сшить на вас такую прелесть?
- Здешняя портниха; она очень хорошая мастерица. Потом я сама материю и
приклад выбирала и показывала ей, как надобно сделать.
- Непременно все это делалось по вашему вкусу! - продолжал восклицать
Аггей Никитич.
После того, разумеется, последовала нежная, или, скажу даже более того,
страстная сцена любви: Аггей Никитич по крайней мере с полчаса стоял перед
божественной пани на коленях, целовал ее грудь, лицо, а она с своей стороны
отвечала ему такими же ласками и с не меньшею страстью, хоть внутри немножко
и грыз ее червяк при невольной мысли о том, что на какие же деньги она будет
кушать потом. На другой день, впрочем, пани Вибель эту сторону жизни успела
на время обеспечить себе кредитом в съестных и бакалейных лавках, придя в
которые, она с гонором объявила сидельцам, что будет присылать свою девушку
Танюшу, составлявшую единственное крепостное достояние ее шляхетского
наследства, и та будет брать запасы на книжку, по которой сама пани
как-нибудь зайдет и расплатится. Лавочники на первых порах согласились.
Кроме того, Марья Станиславовна попыталась было ту же Танюшу послать с
письмом к своему супругу, прося его дать ей еще денег за месяц вперед. На
просьбу эту старый аптекарь уведомил Марью Станиславовну тоже письмом,
тщательнейшим образом запечатанным, что денег он ей до конца месяца не
вышлет и не будет никогда высылать ранее срока. Пани Вибель очутилась в
весьма неприятном положении, потому что сверх запасов надобно было купить
дров, заплатить хозяевам за квартиру; кроме того, много других мелочных
расходов предстояло, о которых пани Вибель, ни бывши девушкой, ни выйдя
замуж за Вибеля, ни даже убегая с офицером в Вильну, понятия не имела.
Конечно, ближе бы всего ей было сказать Аггею Никитичу о своей нужде, но это
до того казалось совестно Марье Станиславовне, что она проплакала всю ночь и
утро, рассуждая так, что не ради же денег она полюбила этого человека, и
когда к ней вечером пришел Аггей Никитич, она ему ни слова не сказала о себе
и только была грустна, что заметив, Аггей Никитич стал было расспрашивать
Марью Станиславовну, но она и тут не призналась, зато открыла Аггею Никитичу
причину ее печали Танюша. Без преувеличения можно сказать, что девушка эта,
сопров