лась.
- Для чего мяновице пан?* - сказала она.
______________
* Отчего же именно вы? (Прим. автора.).
- Ну, Марья Станиславовна, - отвечал ей старый аптекарь, - не будемте
больше играть в жмурки. Когда вам угодно было в первый раз убежать от меня,
я объяснил себе ваш поступок, что вы его сделали по молодости, по увлечению,
и когда вы написали мне потом, что желаете ко мне возвратиться, я вам
позволил это с таким лишь условием, что если вы другой раз мне измените, то
я вам не прощу того и не захочу более своим честным именем прикрывать ваши
постыдные поступки, ибо это уж не безрассудное увлечение, а простой разврат.
Запираться в этом случае вы не трудитесь; у меня в руках ваше письмо
господину Звереву, найденное в его бумажнике, который он уронил, прыгая
через забор после тайного свидания с вами. Письмо это я уничтожаю, а
бумажник передаю вам для вручения его господину Звереву.
Сказав это, Вибель письмо разорвал, а бумажник подал пани Вибель.
Та взяла бумажник и глядела на мужа вопрошающим взглядом.
- Кроме того-с, - продолжал аптекарь, - я требую, чтобы вы наняли
совершенно отдельное помещение и жили бы там.
- Но на что же я буду жить там? - воскликнула пани. - Если вы со мной
так поступаете, так я подам на вас жалобу, чтобы вы обеспечили меня.
Старый аптекарь грустно усмехнулся.
- Жаловаться вам будет не за что на меня, - сказал он. - Я не на словах
только гуманный масон и по возможности обеспечу ваше существование, но не
хочу лишь оставаться слепцом и глупцом, ничего будто бы не видящим и не
понимающим.
Пани Вибель, бывшей под влиянием ее сильного увлечения Зверевым, даже
понравилось такое предложение со стороны мужа, потому что это давало ей
возможность видаться с своим обожаемым паном каждодневно без всякой
осторожности и опасности.
- Если так, то я готова и завтра же найду себе особую квартиру, -
проговорила она, гордо взмахнув головой, и сейчас же потом ушла гулять, так
как был двенадцатый час, и она надеялась на длинной улице встретить Аггея
Никитича, который действительно давно уже бродил по этой улице и был заметно
расстроен и печален.
Пани Вибель передала ему весь разговор свой с мужем.
Аггей Никитич, выслушав ее, просиял.
- Да это превосходно! - воскликнул он.
- Конечно, превосходно, - подхватила пани Вибель, впрочем, с некоторым
оттенком сомнения, - только, пан добродзею, я попрошу вас, приищите вы мне
квартиру, а то я не умею этого сделать.
- Непременно, сегодня же приищу! - подхватил Аггей Никитич и,
расставшись с пани Вибель, пошел исполнять ее поручение. Квартира была им
приискана у одной просвирни, недорогая, очень чистенькая и в совершенно
уединенной части города. Платить за эту квартиру Аггей Никитич предположил
из своего кармана и вообще большую часть жалованья издерживать на пани
Вибель, а не на домашний обиход, что ему в настоящее время удобно было
сделать, ибо Миропа Дмитриевна накануне перед тем уехала в Малороссию, чтобы
продать тамошнее именьице свое, а потом намеревалась проехать в Москву,
чтобы и тут развязаться с своим домишком, который год от году все более
разваливался и не приносил ей почти никакого дохода.
VII
Почтенный аптекарь рассчитал так, что если бы он удалил от себя жену
без всякой вины с ее
- Для чего мяновице пан?* - сказала она.
______________
* Отчего же именно вы? (Прим. автора.).
- Ну, Марья Станиславовна, - отвечал ей старый аптекарь, - не будемте
больше играть в жмурки. Когда вам угодно было в первый раз убежать от меня,
я объяснил себе ваш поступок, что вы его сделали по молодости, по увлечению,
и когда вы написали мне потом, что желаете ко мне возвратиться, я вам
позволил это с таким лишь условием, что если вы другой раз мне измените, то
я вам не прощу того и не захочу более своим честным именем прикрывать ваши
постыдные поступки, ибо это уж не безрассудное увлечение, а простой разврат.
Запираться в этом случае вы не трудитесь; у меня в руках ваше письмо
господину Звереву, найденное в его бумажнике, который он уронил, прыгая
через забор после тайного свидания с вами. Письмо это я уничтожаю, а
бумажник передаю вам для вручения его господину Звереву.
Сказав это, Вибель письмо разорвал, а бумажник подал пани Вибель.
Та взяла бумажник и глядела на мужа вопрошающим взглядом.
- Кроме того-с, - продолжал аптекарь, - я требую, чтобы вы наняли
совершенно отдельное помещение и жили бы там.
- Но на что же я буду жить там? - воскликнула пани. - Если вы со мной
так поступаете, так я подам на вас жалобу, чтобы вы обеспечили меня.
Старый аптекарь грустно усмехнулся.
- Жаловаться вам будет не за что на меня, - сказал он. - Я не на словах
только гуманный масон и по возможности обеспечу ваше существование, но не
хочу лишь оставаться слепцом и глупцом, ничего будто бы не видящим и не
понимающим.
Пани Вибель, бывшей под влиянием ее сильного увлечения Зверевым, даже
понравилось такое предложение со стороны мужа, потому что это давало ей
возможность видаться с своим обожаемым паном каждодневно без всякой
осторожности и опасности.
- Если так, то я готова и завтра же найду себе особую квартиру, -
проговорила она, гордо взмахнув головой, и сейчас же потом ушла гулять, так
как был двенадцатый час, и она надеялась на длинной улице встретить Аггея
Никитича, который действительно давно уже бродил по этой улице и был заметно
расстроен и печален.
Пани Вибель передала ему весь разговор свой с мужем.
Аггей Никитич, выслушав ее, просиял.
- Да это превосходно! - воскликнул он.
- Конечно, превосходно, - подхватила пани Вибель, впрочем, с некоторым
оттенком сомнения, - только, пан добродзею, я попрошу вас, приищите вы мне
квартиру, а то я не умею этого сделать.
- Непременно, сегодня же приищу! - подхватил Аггей Никитич и,
расставшись с пани Вибель, пошел исполнять ее поручение. Квартира была им
приискана у одной просвирни, недорогая, очень чистенькая и в совершенно
уединенной части города. Платить за эту квартиру Аггей Никитич предположил
из своего кармана и вообще большую часть жалованья издерживать на пани
Вибель, а не на домашний обиход, что ему в настоящее время удобно было
сделать, ибо Миропа Дмитриевна накануне перед тем уехала в Малороссию, чтобы
продать тамошнее именьице свое, а потом намеревалась проехать в Москву,
чтобы и тут развязаться с своим домишком, который год от году все более
разваливался и не приносил ей почти никакого дохода.
VII
Почтенный аптекарь рассчитал так, что если бы он удалил от себя жену
без всякой вины с ее