их поездок в эти горы, провез Сусанну Николаевну, а потом прибыл с
нею в Геттинген, желая показать Сусанне Николаевне университетский город;
кроме того, она и сама, так много слышавшая от gnadige Frau о Геттингене,
хотела побывать в нем.
______________
* Что? Нравится? (нем.).
Вскоре на церковной башне пробило час, а вместе с тем раздался
обеденный звонок в отеле.
- Пойдемте! - сказал Егор Егорыч Сусанне Николаевне и Антипу Ильичу,
которому он еще в России объявил, что если старый камердинер непременно
хочет ехать с ним за границу, то должен быть не слугою, а другом их семьи,
на что Антип Ильич хоть и конфузливо, но согласился.
- Ты за обедом увидишь студентов здешних! - предупредил Егор Егорыч
Сусанну Николаевну, сходя с лестницы.
Она на это улыбнулась и проговорила:
- Я очень рада посмотреть на немецких студентов.
Вообще Сусанну Николаевну, как натуру молодую и впечатлительную,
чрезвычайно заняло и развлекло путешествие. Она еще в Петербурге с трепетною
радостью села на пароход и с первым же поворотом колес начала жадно вдыхать
здоровой грудью свежий и сыроватый морской воздух. Сидя весь день на палубе,
она смотрела то на бесконечную даль моря, то внимательно вглядывалась в
странный для нее цвет морской воды. На суше Сусанна Николаевна немало
любовалась обработанными немецкими пажитями, которые скорее походили на
сады, чем на наши северные русские поля. Небольшие города Германии, которые
попадались им на дороге и в которых они иногда для отдыха Егора Егорыча
останавливались, тоже нравились Сусанне Николаевне, и одно в этом случае
удивляло ее, что она очень мало слышала в этих городках, сравнительно с
нашими, колокольного звона, тогда как, прослушав из уст Егора Егорыча еще в
самые первые дни их брака его собственный перевод шиллеровского "Колокола",
ожидала, что в Германии только и делают, что звонят.
Понятно, что при таком разнообразии дорожных впечатлений мысль об
Углакове в воспоминании Сусанны Николаевны начинала все более и более
бледнеть, и ее гораздо сильнее грызло то, что Егор Егорыч на ее глазах с
каждым днем вянул и таял, чему главной причиной Сусанна Николаевна считала
свою сумасшедшую откровенность, которую она обнаружила, признавшись ему в
любви к Углакову. Егор Егорыч тоже считал себя виновным против Сусанны
Николаевны; впрочем, насколько он в этом отношении полагал себя виноватым,
определить даже трудно, и можно сказать лишь одно, что только его некогда
геройское сердце могло еще выдерживать столь тяжелые и вместе с тем таимые
муки.
За табльдот на этот раз собрались не одни студенты, а и более пожилые
люди, усевшиеся на другом столе, за которым поместился также Егор Егорыч с
своей женой и другом. Сусанна Николаевна с жадным вниманием начала
оглядывать все общество, и немцы поразили ее прежде всего какой-то
однообразною молодцеватостью; кроме того, на всех почти лицах, молодых и
пожилых, виднелись заметные рубцы, из коих иные были совсем зажившие, другие
красноватые, а некоторые даже залепленные еще пластырями. До крайности
заинтересованная этим, Сусанна Николаевна спросила Егора Егорыча, отчего эти
рубцы у всех студентов?
- Оттого, что они беспрестанно дерутся на дуэлях, - объяснил Егор
Егорыч.
- И ты дрался, когда студировал здесь? - поинтересовалась Сусан
нею в Геттинген, желая показать Сусанне Николаевне университетский город;
кроме того, она и сама, так много слышавшая от gnadige Frau о Геттингене,
хотела побывать в нем.
______________
* Что? Нравится? (нем.).
Вскоре на церковной башне пробило час, а вместе с тем раздался
обеденный звонок в отеле.
- Пойдемте! - сказал Егор Егорыч Сусанне Николаевне и Антипу Ильичу,
которому он еще в России объявил, что если старый камердинер непременно
хочет ехать с ним за границу, то должен быть не слугою, а другом их семьи,
на что Антип Ильич хоть и конфузливо, но согласился.
- Ты за обедом увидишь студентов здешних! - предупредил Егор Егорыч
Сусанну Николаевну, сходя с лестницы.
Она на это улыбнулась и проговорила:
- Я очень рада посмотреть на немецких студентов.
Вообще Сусанну Николаевну, как натуру молодую и впечатлительную,
чрезвычайно заняло и развлекло путешествие. Она еще в Петербурге с трепетною
радостью села на пароход и с первым же поворотом колес начала жадно вдыхать
здоровой грудью свежий и сыроватый морской воздух. Сидя весь день на палубе,
она смотрела то на бесконечную даль моря, то внимательно вглядывалась в
странный для нее цвет морской воды. На суше Сусанна Николаевна немало
любовалась обработанными немецкими пажитями, которые скорее походили на
сады, чем на наши северные русские поля. Небольшие города Германии, которые
попадались им на дороге и в которых они иногда для отдыха Егора Егорыча
останавливались, тоже нравились Сусанне Николаевне, и одно в этом случае
удивляло ее, что она очень мало слышала в этих городках, сравнительно с
нашими, колокольного звона, тогда как, прослушав из уст Егора Егорыча еще в
самые первые дни их брака его собственный перевод шиллеровского "Колокола",
ожидала, что в Германии только и делают, что звонят.
Понятно, что при таком разнообразии дорожных впечатлений мысль об
Углакове в воспоминании Сусанны Николаевны начинала все более и более
бледнеть, и ее гораздо сильнее грызло то, что Егор Егорыч на ее глазах с
каждым днем вянул и таял, чему главной причиной Сусанна Николаевна считала
свою сумасшедшую откровенность, которую она обнаружила, признавшись ему в
любви к Углакову. Егор Егорыч тоже считал себя виновным против Сусанны
Николаевны; впрочем, насколько он в этом отношении полагал себя виноватым,
определить даже трудно, и можно сказать лишь одно, что только его некогда
геройское сердце могло еще выдерживать столь тяжелые и вместе с тем таимые
муки.
За табльдот на этот раз собрались не одни студенты, а и более пожилые
люди, усевшиеся на другом столе, за которым поместился также Егор Егорыч с
своей женой и другом. Сусанна Николаевна с жадным вниманием начала
оглядывать все общество, и немцы поразили ее прежде всего какой-то
однообразною молодцеватостью; кроме того, на всех почти лицах, молодых и
пожилых, виднелись заметные рубцы, из коих иные были совсем зажившие, другие
красноватые, а некоторые даже залепленные еще пластырями. До крайности
заинтересованная этим, Сусанна Николаевна спросила Егора Егорыча, отчего эти
рубцы у всех студентов?
- Оттого, что они беспрестанно дерутся на дуэлях, - объяснил Егор
Егорыч.
- И ты дрался, когда студировал здесь? - поинтересовалась Сусан