был, как мне потом рассказывали,
какой-то венгерский авантюрист, который, узнав, что я русский, подошел ко
мне и сказал: "Вы дерзко взглянули на даму, с которой я вчера шел, а потому
вы..." и, хотел, конечно, сказать "dummer Junge!", но я не дал ему этого
договорить и мгновенно же воскликнул: "Вы dummer Junge, а не я!"
На другой день Марфины пошли осматривать достопримечательности
Геттюнгена, которых, впрочем, оказалось немного: вал, идущий кругом города,
с устроенным на нем прекрасным бульваром, и университет, подходя к которому,
Егор Егорыч указал на маленький погребок и сказал Сусанне Николаевне:
- Чуть ли вот не тут существовала ложа, в которой посвящалась в
масонство gnadige Frau.
- В таком случае нельзя ли туда зайти и посмотреть? - воскликнула
Сусанна Николаевна.
- Теперь там, я думаю, ничего нет, - возразил ей Егор Егорыч.
- А может быть, что-нибудь осталось, - подхватила Сусанна Николаевна.
Они зашли в погребок; но в нем действительно, кроме магенбиттеру и
других водок, ничего не было. Чтобы замаскировать свое посещение, Сусанна
Николаевна купила маленькую бутылку киршвассера{56}.
В следующие затем два - три дня они почувствовали такую скуку в
Геттингене, что поспешили отправиться в Кассель, где, отдохнув от переезда,
стали осматривать кассельский сад, церковь св. Мартына, синагогу, Museum
Friedericianum* и скульптурную галерею.
______________
* Музей Фридриха (лат.).
- Кассель, по-моему, лучше и интереснее Берлина! - восклицала почти на
каждом шагу Сусанна Николаевна.
- Еще бы, Берлин - казармы, и больше ничего! - согласился с ней Егор
Егорыч.
Но еще более Касселя очаровала Сусанну Николаевну обсаженная густо
разросшимися каштанами дорога к замку Вильгельмсг„е, куда повез ее, а также
и Антипа Ильича, Егор Егорыч. С приближением к Вильгельмсг„е Сусанна
Николаевна еще издали заметила какую-то фигуру, высоко виднеющуюся на горе
среди замка.
- Что это такое? - сказала она.
- Это громадная статуя Геркулеса! - объяснил ей Егор Егорыч.
- Что ж, мы туда сходим? - спросила с живым любопытством Сусанна
Николаевна.
- Пожалуй, - ответил ей протяжно Егор Егорыч.
- Нет, сударь, вам туда всходить высоко; вы и без того, смотрите, какой
бледный, - вмешался в разговор Антип Ильич.
- Да, это правда! - подтвердила, спохватившись Сусанна Николаевна и
тоже заметив, что Егор Егорыч был сильно утомлен.
Таким образом, мои путешественники, приехав в Вильгельмсг„е, уселись на
садовой площадке перед главным дворцом.
- Чем же мне вас угощать тут? - проговорил Егор Егорыч; потом, как бы
припомнив нечто, он сказал лакею, давно уже почтительно стоявшему вблизи их
столика:
- Дайте нам боль, который я сам здесь приготовлю.
Тот немедля же принес и поставил на столик бутылку рейнвейна, клубнику,
апельсин и мелкий сахар.
- Это любимый немецкий напиток, особенно в жаркие дни, как сегодня, -
пояснил Егор Егорыч.
Довольно умело приготовив боль, он предложил своим компаньонам выпить
по стаканчику сего напитка, а также и себе налил стакан; но Сусанне
Николаевне решительно не понравился боль, и она только выловила из стакана
землянику и скушала ее. Антип Ильич тоже затруднился допить свою порцию, и
после нескольких глотков он конфузливо доложил Егору Егорычу:
- Крепко мне, сударь,
какой-то венгерский авантюрист, который, узнав, что я русский, подошел ко
мне и сказал: "Вы дерзко взглянули на даму, с которой я вчера шел, а потому
вы..." и, хотел, конечно, сказать "dummer Junge!", но я не дал ему этого
договорить и мгновенно же воскликнул: "Вы dummer Junge, а не я!"
На другой день Марфины пошли осматривать достопримечательности
Геттюнгена, которых, впрочем, оказалось немного: вал, идущий кругом города,
с устроенным на нем прекрасным бульваром, и университет, подходя к которому,
Егор Егорыч указал на маленький погребок и сказал Сусанне Николаевне:
- Чуть ли вот не тут существовала ложа, в которой посвящалась в
масонство gnadige Frau.
- В таком случае нельзя ли туда зайти и посмотреть? - воскликнула
Сусанна Николаевна.
- Теперь там, я думаю, ничего нет, - возразил ей Егор Егорыч.
- А может быть, что-нибудь осталось, - подхватила Сусанна Николаевна.
Они зашли в погребок; но в нем действительно, кроме магенбиттеру и
других водок, ничего не было. Чтобы замаскировать свое посещение, Сусанна
Николаевна купила маленькую бутылку киршвассера{56}.
В следующие затем два - три дня они почувствовали такую скуку в
Геттингене, что поспешили отправиться в Кассель, где, отдохнув от переезда,
стали осматривать кассельский сад, церковь св. Мартына, синагогу, Museum
Friedericianum* и скульптурную галерею.
______________
* Музей Фридриха (лат.).
- Кассель, по-моему, лучше и интереснее Берлина! - восклицала почти на
каждом шагу Сусанна Николаевна.
- Еще бы, Берлин - казармы, и больше ничего! - согласился с ней Егор
Егорыч.
Но еще более Касселя очаровала Сусанну Николаевну обсаженная густо
разросшимися каштанами дорога к замку Вильгельмсг„е, куда повез ее, а также
и Антипа Ильича, Егор Егорыч. С приближением к Вильгельмсг„е Сусанна
Николаевна еще издали заметила какую-то фигуру, высоко виднеющуюся на горе
среди замка.
- Что это такое? - сказала она.
- Это громадная статуя Геркулеса! - объяснил ей Егор Егорыч.
- Что ж, мы туда сходим? - спросила с живым любопытством Сусанна
Николаевна.
- Пожалуй, - ответил ей протяжно Егор Егорыч.
- Нет, сударь, вам туда всходить высоко; вы и без того, смотрите, какой
бледный, - вмешался в разговор Антип Ильич.
- Да, это правда! - подтвердила, спохватившись Сусанна Николаевна и
тоже заметив, что Егор Егорыч был сильно утомлен.
Таким образом, мои путешественники, приехав в Вильгельмсг„е, уселись на
садовой площадке перед главным дворцом.
- Чем же мне вас угощать тут? - проговорил Егор Егорыч; потом, как бы
припомнив нечто, он сказал лакею, давно уже почтительно стоявшему вблизи их
столика:
- Дайте нам боль, который я сам здесь приготовлю.
Тот немедля же принес и поставил на столик бутылку рейнвейна, клубнику,
апельсин и мелкий сахар.
- Это любимый немецкий напиток, особенно в жаркие дни, как сегодня, -
пояснил Егор Егорыч.
Довольно умело приготовив боль, он предложил своим компаньонам выпить
по стаканчику сего напитка, а также и себе налил стакан; но Сусанне
Николаевне решительно не понравился боль, и она только выловила из стакана
землянику и скушала ее. Антип Ильич тоже затруднился допить свою порцию, и
после нескольких глотков он конфузливо доложил Егору Егорычу:
- Крепко мне, сударь,