илет.
Обед свой Екатерина Петровна напрасно назвала скромным. Он, во-первых,
начался раковым супом с осетровыми хрящиками из молодых живых осетров, к
которому поданы были пирожки с вязигой и налимьими печенками, а затем пошло
в том же изысканном тоне, и только надобно заметить, что все блюда были, по
случаю первой недели великого поста, рыбные. Дамы того времени, сколько бы
ни позволяли себе резвостей в известном отношении, посты, однако, соблюдали
и вообще были богомольны, так что про Екатерину Петровну театральный
жен-премьер рассказывал, что когда она с ним проезжала мимо Иверской, то,
пользуясь закрытым экипажем, одной рукой обнимала его, а другой крестилась.
- Ну-с, теперь вы можете рассказывать вашу новость, - объявила она,
заметив, что камер-юнкер удовлетворил первому чувству голода.
- Новость эта... - начал он, - но я боюсь, чтобы она не расстроила
вашего аппетита...
- Почему она расстроит? - спросила Екатерина Петровна, не зная, как
принять слова своего гостя, за шутку или за серьезное.
- Потому что она касается вашего мужа, - отвечал камер-юнкер.
- Разве он еще что-нибудь против меня затевает? - проговорила торопливо
Екатерина Петровна.
- Нисколько! - поспешил ее успокоить камер-юнкер. - Совершенно
наоборот: ему нечто угрожает.
- Что такое? - поинтересовалась Екатерина Петровна уж только из
любопытства.
- А такое, что он, - принялся рассказывать камер-юнкер, - по своему
делу подобрал было каких-то ложных свидетелей, из числа которых один пьяный
отставной поручик сегодня заявил генерал-губернатору, что он был уговорен и
подкуплен вашим мужем показать, что он когда-то знал господина Тулузова и
знал под этой самой фамилией.
Екатерина Петровна, если только помнит читатель, понимала в служебных
делах более, чем другие дамы ее времени.
- Скажите, пожалуйста, - произнесла она протяжно, - это, однако, очень
важное обвинение на Тулузова.
- Весьма, и если только его будут судить настоящим образом, так он,
пожалуй, по Владимирке укатит.
- То есть туда, в Сибирь? - спросила Екатерина Петровна, махнув рукой
на восток.
- Туда, и тогда вы действительно останетесь вдовой.
- Почему же я тогда вдовой останусь? - воскликнула Екатерина Петровна.
- Вследствие того, что Тулузов, вероятно, будет лишен всех прав
состояния; значит, и брак ваш нарушится.
- Да, вот что!.. Но, впрочем, для меня это все равно; у меня никаких
браков ни с мужем и ни с кем бы ни было не будет больше в жизни.
- Это ради чего? - спросил камер-юнкер.
- Ради того, - сказала Екатерина Петровна, - что теперь я уже хорошо
знаю мужчин и шейку свою под их ярмо больше подставлять не хочу.
Камер-юнкера, по-видимому, при этом немного передернуло, что, впрочем,
он постарался скрыть и продолжал:
- Для Тулузова хуже всего то, что он - я не знаю, известно ли вам это,
- держался на высоте своего странного величия исключительно благосклонностию
к нему нашего добрейшего и благороднейшего князя, который, наконец, понял
его и, как мне рассказывал управляющий канцелярией, приказал дело господина
Тулузова, которое хотели было выцарапать из ваших мест, не требовать, потому
что князю даже от министра по этому делу последовало весьма колкого свойства
предложение.
- Да, действительно, это новость весьма неожиданная, - произнесла
Екатерина Петровн
Обед свой Екатерина Петровна напрасно назвала скромным. Он, во-первых,
начался раковым супом с осетровыми хрящиками из молодых живых осетров, к
которому поданы были пирожки с вязигой и налимьими печенками, а затем пошло
в том же изысканном тоне, и только надобно заметить, что все блюда были, по
случаю первой недели великого поста, рыбные. Дамы того времени, сколько бы
ни позволяли себе резвостей в известном отношении, посты, однако, соблюдали
и вообще были богомольны, так что про Екатерину Петровну театральный
жен-премьер рассказывал, что когда она с ним проезжала мимо Иверской, то,
пользуясь закрытым экипажем, одной рукой обнимала его, а другой крестилась.
- Ну-с, теперь вы можете рассказывать вашу новость, - объявила она,
заметив, что камер-юнкер удовлетворил первому чувству голода.
- Новость эта... - начал он, - но я боюсь, чтобы она не расстроила
вашего аппетита...
- Почему она расстроит? - спросила Екатерина Петровна, не зная, как
принять слова своего гостя, за шутку или за серьезное.
- Потому что она касается вашего мужа, - отвечал камер-юнкер.
- Разве он еще что-нибудь против меня затевает? - проговорила торопливо
Екатерина Петровна.
- Нисколько! - поспешил ее успокоить камер-юнкер. - Совершенно
наоборот: ему нечто угрожает.
- Что такое? - поинтересовалась Екатерина Петровна уж только из
любопытства.
- А такое, что он, - принялся рассказывать камер-юнкер, - по своему
делу подобрал было каких-то ложных свидетелей, из числа которых один пьяный
отставной поручик сегодня заявил генерал-губернатору, что он был уговорен и
подкуплен вашим мужем показать, что он когда-то знал господина Тулузова и
знал под этой самой фамилией.
Екатерина Петровна, если только помнит читатель, понимала в служебных
делах более, чем другие дамы ее времени.
- Скажите, пожалуйста, - произнесла она протяжно, - это, однако, очень
важное обвинение на Тулузова.
- Весьма, и если только его будут судить настоящим образом, так он,
пожалуй, по Владимирке укатит.
- То есть туда, в Сибирь? - спросила Екатерина Петровна, махнув рукой
на восток.
- Туда, и тогда вы действительно останетесь вдовой.
- Почему же я тогда вдовой останусь? - воскликнула Екатерина Петровна.
- Вследствие того, что Тулузов, вероятно, будет лишен всех прав
состояния; значит, и брак ваш нарушится.
- Да, вот что!.. Но, впрочем, для меня это все равно; у меня никаких
браков ни с мужем и ни с кем бы ни было не будет больше в жизни.
- Это ради чего? - спросил камер-юнкер.
- Ради того, - сказала Екатерина Петровна, - что теперь я уже хорошо
знаю мужчин и шейку свою под их ярмо больше подставлять не хочу.
Камер-юнкера, по-видимому, при этом немного передернуло, что, впрочем,
он постарался скрыть и продолжал:
- Для Тулузова хуже всего то, что он - я не знаю, известно ли вам это,
- держался на высоте своего странного величия исключительно благосклонностию
к нему нашего добрейшего и благороднейшего князя, который, наконец, понял
его и, как мне рассказывал управляющий канцелярией, приказал дело господина
Тулузова, которое хотели было выцарапать из ваших мест, не требовать, потому
что князю даже от министра по этому делу последовало весьма колкого свойства
предложение.
- Да, действительно, это новость весьма неожиданная, - произнесла
Екатерина Петровн