азал ей:
- Ты, мой ангел, завези меня к Углакову! Мне нужно с ним повидаться.
Сусанна Николаевна при этом вспыхнула.
- И я желала бы с тобой заехать к Углаковым, madame Углакова, может
быть, вернулась из Петербурга, - проговорила она тихим голосом.
- Но ты и без того утомлена, - возразил было ей Егор Егорыч.
- Ничего!.. Ты, конечно, недолго у них пробудешь, - заметила на это
Сусанна Николаевна.
- Недолго, - отвечал Егор Егорыч и велел кучеру ехать к Углаковым.
M-me Углакова не возвращалась еще из Петербурга, и Марфины застали дома
одного старика, который никак было не хотел принять Егора Егорыча с его
супругою, потому что был в дезабилье; но тот насильно вошел к нему вместе с
Сусанной Николаевной в кабинет, и благообразный старичок рассыпался перед
ними в извинениях, что они застали его в халате, хотя халат был шелковый и
франтовато сшитый. Сам он только что перед тем побрился, и лицо его,
посыпанное пудрой, цвело удовольствием по той причине, что накануне им было
получено письмо от жены, которая уведомляла его, что их бесценный Пьер
начинает окончательно поправляться и что через несколько дней, вероятно,
выедет прокатиться.
- Ну, слава богу! - воскликнул Егор Егорыч, услыхав об этом.
- Слава богу! - повторила за ним набожно и Сусанна Николаевна, слегка
даже перекрестившись.
- А мы к вам прямо с печальной и безобразной процессии, - забормотал
Егор Егорыч, - но не об этом пока дело: виделись ли вы с нашим вельможей и
говорили ли с ним по делу Тулузова?
- Виделся и говорил, конечно, - произнес невеселым тоном Углаков.
- И что же? - перебил его нетерпеливо Егор Егорыч.
- Расскажу вам все подробно, - продолжал Углаков, - сначала я не понял,
в чем тут главная пружина состоит; но вижу только, что, когда я с князем
заговорил об вас, он благосклонно выслушивал и даже прямо выразился, что
немного знает вас и всегда уважал...
У Егора Егорыча при этом что-то вроде презрительной усмешки пробежало
по губам.
- Когда же я перешел к Тулузову и начал ему передавать ваши и господина
Сверстова сомнения касательно личности этого господина, князь вдруг
захохотал, и захохотал, я вам говорю, гомерическим хохотом.
- А, ему это смешно! - воскликнул Егор Егорыч и, вскочив с кресел,
начал быстрыми шагами ходить по комнате. - У него людей, хоть и виновных, но
не преступных и не умеющих только прятать концы, ссылают на каторгу, а
разбойники и убийцы настоящие пользуются почетом и возвышаются!.. Это ему
даром не пройдет!.. Нет!.. Я барывался с подобными господами.
- Князь тут ни в чем не виноват, поверьте мне! - стал его убеждать
Углаков. - Он человек благороднейшего сердца, но доверчив, это - правда; я
потом говорил об этом же деле с управляющим его канцелярией, который
родственник моей жене, и спрашивал его, откуда проистекает такая милость
князя к Тулузову и за что? Тот объяснил, что князь главным образом полюбил
Тулузова за ловкую хлебную операцию; а потом у него есть заступник за
Тулузова, один из любимцев князя.
- Кто такой? - спросил Егор Егорыч.
Углаков при этом усмехнулся.
- Особа он пока еще неважная - член этой здешней Управы благочиния, а
некогда был цирюльником князя, брил его, забавляя рассказами, за что был им
определен на службу; а теперь уж коллежский асессор и скоро, говорят, будет
сделан с
- Ты, мой ангел, завези меня к Углакову! Мне нужно с ним повидаться.
Сусанна Николаевна при этом вспыхнула.
- И я желала бы с тобой заехать к Углаковым, madame Углакова, может
быть, вернулась из Петербурга, - проговорила она тихим голосом.
- Но ты и без того утомлена, - возразил было ей Егор Егорыч.
- Ничего!.. Ты, конечно, недолго у них пробудешь, - заметила на это
Сусанна Николаевна.
- Недолго, - отвечал Егор Егорыч и велел кучеру ехать к Углаковым.
M-me Углакова не возвращалась еще из Петербурга, и Марфины застали дома
одного старика, который никак было не хотел принять Егора Егорыча с его
супругою, потому что был в дезабилье; но тот насильно вошел к нему вместе с
Сусанной Николаевной в кабинет, и благообразный старичок рассыпался перед
ними в извинениях, что они застали его в халате, хотя халат был шелковый и
франтовато сшитый. Сам он только что перед тем побрился, и лицо его,
посыпанное пудрой, цвело удовольствием по той причине, что накануне им было
получено письмо от жены, которая уведомляла его, что их бесценный Пьер
начинает окончательно поправляться и что через несколько дней, вероятно,
выедет прокатиться.
- Ну, слава богу! - воскликнул Егор Егорыч, услыхав об этом.
- Слава богу! - повторила за ним набожно и Сусанна Николаевна, слегка
даже перекрестившись.
- А мы к вам прямо с печальной и безобразной процессии, - забормотал
Егор Егорыч, - но не об этом пока дело: виделись ли вы с нашим вельможей и
говорили ли с ним по делу Тулузова?
- Виделся и говорил, конечно, - произнес невеселым тоном Углаков.
- И что же? - перебил его нетерпеливо Егор Егорыч.
- Расскажу вам все подробно, - продолжал Углаков, - сначала я не понял,
в чем тут главная пружина состоит; но вижу только, что, когда я с князем
заговорил об вас, он благосклонно выслушивал и даже прямо выразился, что
немного знает вас и всегда уважал...
У Егора Егорыча при этом что-то вроде презрительной усмешки пробежало
по губам.
- Когда же я перешел к Тулузову и начал ему передавать ваши и господина
Сверстова сомнения касательно личности этого господина, князь вдруг
захохотал, и захохотал, я вам говорю, гомерическим хохотом.
- А, ему это смешно! - воскликнул Егор Егорыч и, вскочив с кресел,
начал быстрыми шагами ходить по комнате. - У него людей, хоть и виновных, но
не преступных и не умеющих только прятать концы, ссылают на каторгу, а
разбойники и убийцы настоящие пользуются почетом и возвышаются!.. Это ему
даром не пройдет!.. Нет!.. Я барывался с подобными господами.
- Князь тут ни в чем не виноват, поверьте мне! - стал его убеждать
Углаков. - Он человек благороднейшего сердца, но доверчив, это - правда; я
потом говорил об этом же деле с управляющим его канцелярией, который
родственник моей жене, и спрашивал его, откуда проистекает такая милость
князя к Тулузову и за что? Тот объяснил, что князь главным образом полюбил
Тулузова за ловкую хлебную операцию; а потом у него есть заступник за
Тулузова, один из любимцев князя.
- Кто такой? - спросил Егор Егорыч.
Углаков при этом усмехнулся.
- Особа он пока еще неважная - член этой здешней Управы благочиния, а
некогда был цирюльником князя, брил его, забавляя рассказами, за что был им
определен на службу; а теперь уж коллежский асессор и скоро, говорят, будет
сделан с