- Пока! - отвечал Егор Егорыч. - Но теперь главное... Я написал письмо
к Звереву, - прочитайте его!
Сверстов прочел письмо.
- Поэтому вы едете в Питер? - воскликнул он с вспыхнувшею в глазах
радостью.
- Еду!
- А я? - спросил доктор.
- И вы со мной поедете! Это необходимо! - объяснил Егор Егорыч.
- Совершенно необходимо! - подхватил с той же радостью доктор. - А
Сусанна Николаевна?
- Конечно, поедет! - произнес было сначала Егор Егорыч, но, подумав
немного, проговорил: - Хотя меня тут беспокоит... Она все это время на вид
такая слабая; а после сегодняшней процедуры, вероятно, будет еще слабее... Я
боюсь за нее!
- Да, она и меня тревожит!.. У нее такой стал дурной цвет лица, какого
она никогда не имела; потом нравственно точно как бы все прячется от всех и
скрывается в самое себя!
Кровь стыла в жилах Егора Егорыча при этих словах доктора, и мысль, что
неужели Сусанна Николаевна умрет прежде его, точно ядовитая жаба, шевелилась
в его голове.
- Тогда что же мне делать? - произнес он почти в отчаянии, разводя
руками.
Сверстов задумался и, видимо, употреблял все усилия своего разума, дабы
придумать, как тут лучше поступить.
- Прежде всего, по-моему, - сказал он неторопливо, - надобно спросить
Сусанну Николаевну, как она себя чувствует.
- О, она, конечно, схитрит и обманет! Скажет, что ничего, совершенно
здорова, и будет просить, чтобы я взял ее с собой! - воскликнул Егор Егорыч.
- Да против меня-то она не может схитрить! - возразил Сверстов. - Я
все-таки доктор и знаю душу и архей женщин.
- Спросим ее! - согласился Егор Егорыч, и по-прежнему к Сусанне
Николаевне был послан Антип Ильич.
Сусанна Николаевна пришла.
- Ну-с, барыня моя, - начал ее допрашивать доктор, - мы с супругом
вашим сегодня в ночь едем в Петербург, а вам как угодно будет: сопровождать
нас или нет?
На лице Сусанны Николаевны на мгновение промелькнула радость; потом
выражение этого чувства мгновенно же перешло в страх; сколь ни внимательно
смотрели на нее в эти минуты Егор Егорыч и Сверстов, но решительно не поняли
и не догадались, какая борьба началась в душе Сусанны Николаевны: мысль
ехать в Петербург и увидеть там Углакова наполнила ее душу восторгом, а
вместе с тем явилось и обычное: но. Углаков уже не был болен опасно, не
лежал в постели, начинал даже выезжать, и что из этого произойдет, Сусанна
Николаевна боялась и подумать; такого рода смутное представление возможности
чего-то встало в воображении молодой женщины угрожающим чудовищем, и она
проговорила:
- Я бы, конечно, не желала отпустить Егора Егорыча одного, но как я
оставлю сестру, особенно в такое ужасное для нее время?
- Так, совершенно справедливо рассуждаешь! - подхватил довольным тоном
Егор Егорыч.
- Так, справедливо! - повторил за ним и Сверстов. - Кроме того-с,
позвольте-ка мне пульс ваш немножко исследовать!
Сусанна Николаевна подала ему свою руку. Сверстов долго и внимательно
щупал ее пульс.
- Ни дать ни взять он у вас такой теперь, каким был, когда вы
исповедовались у вашего ритора; но тогда ведь прошло, - бог даст, и теперь
пройдет! - успокоивал ее Сверстов. - Ехать же вам, барыня, совсем нельзя!
Извольте сидеть дома и ничем не волноваться!
- Я постараюсь, конечно, не волноваться, - сказала на это тихим голосом
Сусанна Николаевн
к Звереву, - прочитайте его!
Сверстов прочел письмо.
- Поэтому вы едете в Питер? - воскликнул он с вспыхнувшею в глазах
радостью.
- Еду!
- А я? - спросил доктор.
- И вы со мной поедете! Это необходимо! - объяснил Егор Егорыч.
- Совершенно необходимо! - подхватил с той же радостью доктор. - А
Сусанна Николаевна?
- Конечно, поедет! - произнес было сначала Егор Егорыч, но, подумав
немного, проговорил: - Хотя меня тут беспокоит... Она все это время на вид
такая слабая; а после сегодняшней процедуры, вероятно, будет еще слабее... Я
боюсь за нее!
- Да, она и меня тревожит!.. У нее такой стал дурной цвет лица, какого
она никогда не имела; потом нравственно точно как бы все прячется от всех и
скрывается в самое себя!
Кровь стыла в жилах Егора Егорыча при этих словах доктора, и мысль, что
неужели Сусанна Николаевна умрет прежде его, точно ядовитая жаба, шевелилась
в его голове.
- Тогда что же мне делать? - произнес он почти в отчаянии, разводя
руками.
Сверстов задумался и, видимо, употреблял все усилия своего разума, дабы
придумать, как тут лучше поступить.
- Прежде всего, по-моему, - сказал он неторопливо, - надобно спросить
Сусанну Николаевну, как она себя чувствует.
- О, она, конечно, схитрит и обманет! Скажет, что ничего, совершенно
здорова, и будет просить, чтобы я взял ее с собой! - воскликнул Егор Егорыч.
- Да против меня-то она не может схитрить! - возразил Сверстов. - Я
все-таки доктор и знаю душу и архей женщин.
- Спросим ее! - согласился Егор Егорыч, и по-прежнему к Сусанне
Николаевне был послан Антип Ильич.
Сусанна Николаевна пришла.
- Ну-с, барыня моя, - начал ее допрашивать доктор, - мы с супругом
вашим сегодня в ночь едем в Петербург, а вам как угодно будет: сопровождать
нас или нет?
На лице Сусанны Николаевны на мгновение промелькнула радость; потом
выражение этого чувства мгновенно же перешло в страх; сколь ни внимательно
смотрели на нее в эти минуты Егор Егорыч и Сверстов, но решительно не поняли
и не догадались, какая борьба началась в душе Сусанны Николаевны: мысль
ехать в Петербург и увидеть там Углакова наполнила ее душу восторгом, а
вместе с тем явилось и обычное: но. Углаков уже не был болен опасно, не
лежал в постели, начинал даже выезжать, и что из этого произойдет, Сусанна
Николаевна боялась и подумать; такого рода смутное представление возможности
чего-то встало в воображении молодой женщины угрожающим чудовищем, и она
проговорила:
- Я бы, конечно, не желала отпустить Егора Егорыча одного, но как я
оставлю сестру, особенно в такое ужасное для нее время?
- Так, совершенно справедливо рассуждаешь! - подхватил довольным тоном
Егор Егорыч.
- Так, справедливо! - повторил за ним и Сверстов. - Кроме того-с,
позвольте-ка мне пульс ваш немножко исследовать!
Сусанна Николаевна подала ему свою руку. Сверстов долго и внимательно
щупал ее пульс.
- Ни дать ни взять он у вас такой теперь, каким был, когда вы
исповедовались у вашего ритора; но тогда ведь прошло, - бог даст, и теперь
пройдет! - успокоивал ее Сверстов. - Ехать же вам, барыня, совсем нельзя!
Извольте сидеть дома и ничем не волноваться!
- Я постараюсь, конечно, не волноваться, - сказала на это тихим голосом
Сусанна Николаевн