твеевна, бывшая последнее время очень слаба, кончила, наконец, свою
печальную жизнь, и тут неприятнее всего было, что смерть ее ускорилась по
милости ее горничной, дуры Агапии, которая напугала Юлию Матвеевну.
Случилось это таким образом: Сверстов и gnadige Frau, знавшие, конечно, из
писем Марфиных о постигшем Лябьева несчастии, тщательно об этом, по просьбе
Сусанны Николаевны, скрывали от больной; но в Кузьмищево зашла за подаянием
всеобщая вестовщица, дворянка-богомолка, успевшая уже сошлендать в Москву, и
первой же Агапии возвестила, что зятек Юлии Матвеевны, Лябьев, за картами
убил генерала и сидит теперь за то в тюрьме. Агапия, по своей чувствительной
натуре, разахалась, разревелась и, прямо бросившись к своей госпоже,
прокричала ей:
- Матушка-барыня, ваш-то зять убил, слышь, человека!..
Старуха, не вполне уже все понимавшая, тут, однако, уразумела, видно, и
затрепетала всем телом.
- Егорыч? - спросила она.
- Нет, матушка, другой-то, молодой... как его?.. Я и не знаю... убил,
матушка, генерала.
- Лябьев? - выговорила хоть и слабым голосом, но чисто старуха.
- Оно-тка самый! - воскликнула Агапия.
- Сверстов... ну... дай! - намекала старуха.
- Да он уехал куда-то! - провопияла Агапия.
Сверстов действительно уехал, и уехал далеко, к Аггею Никитичу, для
совещания с ним по делу Тулузова.
- Ну, барыню его позову, все то-тко равно! - сообразила Агапия и
убежала к gnadige Frau.
- Подьте, матушка, к моей барыне! У них зятька-то в острог услали.
Gnadige Frau была ужасно этим поражена.
- Кто ж сказал об этом Юлии Матвеевне? - спросила она, проворно вставая
и оставляя свою постоянную работу - вязание мужу шерстяных носков, которых
он, будучи весь день на ногах, изнашивал великое множество.
- Я, матушка, им доложила, - объяснила наивно Агапия.
- Ах ты, глупая женщина! Как же ты смела это сделать, не сказав прежде
мне? - вспылила gnadige Frau и поспешно прошла к Юлии Матвеевне.
- Зять... зачем... убил? - спросила ее та каким-то даже строгим
голосом.
- Это все сплетни!.. Он не убивал! - стала было утешать ее gnadige Frau
и между тем невольно краснела от сознания, что говорила неправду.
- Муза?.. Сусанна?.. - едва выговаривала старушка. - Муза и Сусанна
Николаевна здоровы и покойны, - отвечала ей gnadige Frau.
- Егорыч где?
- В Москве, вместе с Сусанной Николаевной; он тоже покоен и здоров.
Старушка на некоторое время замолчала, и у нее только мускулы в лице
подергивало.
- Крестись! - почти приказала она потом gnadige Frau, которая поняла,
что больная требует от нее клятвенного подтверждения того, что она ей
говорила; gnadige Frau на мгновение поколебалась, но, вспомнив, что скрывать
от старушки несчастие зятя была не ее воля, а воля Сусанны Николаевны,
перекрестилась.
Что-то вроде горькой улыбки отразилось на пересохших губах больной: по
инстинкту матери она хорошо сознавала, что ее обманывают.
- Ничего этого не было, - старалась успокаивать старушку gnadige Frau,
но, увидав стоявшую тут же, в комнате, с совершенно мокрым от слез лицом
Агапию, сказала той:
- Ты уйди!
Агапия пошла было.
- Нет! - остановила ту старушка.
Агапия осталась на своем месте.
Gnadige Frau решительно не знала, что предпринять ей.
- Не хотите ли, я принесу капель, которые муж велел
печальную жизнь, и тут неприятнее всего было, что смерть ее ускорилась по
милости ее горничной, дуры Агапии, которая напугала Юлию Матвеевну.
Случилось это таким образом: Сверстов и gnadige Frau, знавшие, конечно, из
писем Марфиных о постигшем Лябьева несчастии, тщательно об этом, по просьбе
Сусанны Николаевны, скрывали от больной; но в Кузьмищево зашла за подаянием
всеобщая вестовщица, дворянка-богомолка, успевшая уже сошлендать в Москву, и
первой же Агапии возвестила, что зятек Юлии Матвеевны, Лябьев, за картами
убил генерала и сидит теперь за то в тюрьме. Агапия, по своей чувствительной
натуре, разахалась, разревелась и, прямо бросившись к своей госпоже,
прокричала ей:
- Матушка-барыня, ваш-то зять убил, слышь, человека!..
Старуха, не вполне уже все понимавшая, тут, однако, уразумела, видно, и
затрепетала всем телом.
- Егорыч? - спросила она.
- Нет, матушка, другой-то, молодой... как его?.. Я и не знаю... убил,
матушка, генерала.
- Лябьев? - выговорила хоть и слабым голосом, но чисто старуха.
- Оно-тка самый! - воскликнула Агапия.
- Сверстов... ну... дай! - намекала старуха.
- Да он уехал куда-то! - провопияла Агапия.
Сверстов действительно уехал, и уехал далеко, к Аггею Никитичу, для
совещания с ним по делу Тулузова.
- Ну, барыню его позову, все то-тко равно! - сообразила Агапия и
убежала к gnadige Frau.
- Подьте, матушка, к моей барыне! У них зятька-то в острог услали.
Gnadige Frau была ужасно этим поражена.
- Кто ж сказал об этом Юлии Матвеевне? - спросила она, проворно вставая
и оставляя свою постоянную работу - вязание мужу шерстяных носков, которых
он, будучи весь день на ногах, изнашивал великое множество.
- Я, матушка, им доложила, - объяснила наивно Агапия.
- Ах ты, глупая женщина! Как же ты смела это сделать, не сказав прежде
мне? - вспылила gnadige Frau и поспешно прошла к Юлии Матвеевне.
- Зять... зачем... убил? - спросила ее та каким-то даже строгим
голосом.
- Это все сплетни!.. Он не убивал! - стала было утешать ее gnadige Frau
и между тем невольно краснела от сознания, что говорила неправду.
- Муза?.. Сусанна?.. - едва выговаривала старушка. - Муза и Сусанна
Николаевна здоровы и покойны, - отвечала ей gnadige Frau.
- Егорыч где?
- В Москве, вместе с Сусанной Николаевной; он тоже покоен и здоров.
Старушка на некоторое время замолчала, и у нее только мускулы в лице
подергивало.
- Крестись! - почти приказала она потом gnadige Frau, которая поняла,
что больная требует от нее клятвенного подтверждения того, что она ей
говорила; gnadige Frau на мгновение поколебалась, но, вспомнив, что скрывать
от старушки несчастие зятя была не ее воля, а воля Сусанны Николаевны,
перекрестилась.
Что-то вроде горькой улыбки отразилось на пересохших губах больной: по
инстинкту матери она хорошо сознавала, что ее обманывают.
- Ничего этого не было, - старалась успокаивать старушку gnadige Frau,
но, увидав стоявшую тут же, в комнате, с совершенно мокрым от слез лицом
Агапию, сказала той:
- Ты уйди!
Агапия пошла было.
- Нет! - остановила ту старушка.
Агапия осталась на своем месте.
Gnadige Frau решительно не знала, что предпринять ей.
- Не хотите ли, я принесу капель, которые муж велел