а самые черные работы; камердинера этого он
застал на поцелуе с одной из горничных, которая чуть ли не была в близких
отношениях к самому Василию Иванычу.
Савелий Власьев наконец предстал перед светлые очи своего господина и
донес, что им отысканы нужные люди.
- Кто именно? - спросил в одно и то же время с радостью и величавым
выражением в лице Тулузов.
- Да двое из них чиновники, а один отставной поручик артиллерии.
- Что они, молодые или старые?
- Какое молодые?.. Старые... Разве человек в силах и годный на
что-нибудь пошел бы на то?
- Это и хорошо!.. Но теперь о тебе собственно, - начал Тулузов, и голос
его принял явно уже оттенок строгости, - ты мне всем обязан: я тебя спас от
Сибири; я возвел тебя в главноуправляющие по откупу, но если ты мне будешь
служить не с усердием, то я с тобой строго распоряжусь и сошлю тебя туда,
куда ворон костей не занашивал.
- Разве я того не понимаю-с? - произнес с чувством Савелий Власьев. - Я
готов служить вам, сколько сумею.
- Дело мое, о котором я буду теперь с тобой говорить, - продолжал, уже
не сидя величественно в кресле, а ходя беспокойными шагами по кабинету,
Тулузов, - состоит в следующем глупом казусе: в молодости моей я имел
неосторожность потерять мой паспорт... Я так испугался, оставшись без вида,
что сунулся к тому, к другому моему знакомому, которые и приладили мне
купить чужой паспорт на имя какого-то Тулузова... Я записался по этому виду,
давал расписки, векселя, клал деньги в приказ под этим именем, тогда как моя
фамилия вовсе не Тулузов, но повернуться назад было нельзя... За это сослали
бы меня понимаешь?
- Поди ты, какое дело! - сказал с участием Савелий Власьев.
- Но казус-то разыгрался еще сквернее! - подхватил Тулузов. - На днях
на меня сделан донос, что человек, по паспорту которого я существую на белом
свете, убит кем-то на дороге.
- Господи помилуй! - проговорил уже с некоторым страхом Савелий
Власьев.
- Удивительное, я тебе говорю, стечение обстоятельств!.. Объявить мне
теперь, что я не Тулузов, было бы совершенным сумасшествием, потому что,
рассуди сам, под этим именем я сделался дворянином, получил генеральский
чин... Значит, все это должны будут с меня снять.
- Но за что же это, помилуйте?! - возразил с участием Савелий Власьев.
- Закон у нас не милует никого, и, чтобы избежать его, мне надобно во
что бы то ни стало доказать, что я Тулузов, не убитый, конечно, но другой, и
это можно сделать только, если я представлю свидетелей, которые под присягой
покажут, что они в том городе, который я им скажу, знали моего отца, мать и
даже меня в молодости... Согласны будут показать это приисканные тобою лица?
- Как бы, кажется, не согласиться! Это не весть что такое! - произнес с
некоторым раздумьем Савелий Власьев. - Только сумеют ли они, ваше
превосходительство, - вот что опасно... Не соврали бы чего и пустяков
каких-нибудь не наговорили.
- Это можно устранить: я тебе надиктую, что они должны будут говорить,
а ты им это вдолби, и пусть они стоят на одном, что знали отца моего и мать.
- Понимаю-с! - проговорил Савелий Власьев. - Но тут еще другое есть, -
присовокупил он, усмехнувшись, - больно они мерзко одеты, все в лохмотьях!
- В таком случае, купи им новое платье и скажи им, чтобы они являлись в
нем, когда их потребуют по какому бы то ни было нашему
застал на поцелуе с одной из горничных, которая чуть ли не была в близких
отношениях к самому Василию Иванычу.
Савелий Власьев наконец предстал перед светлые очи своего господина и
донес, что им отысканы нужные люди.
- Кто именно? - спросил в одно и то же время с радостью и величавым
выражением в лице Тулузов.
- Да двое из них чиновники, а один отставной поручик артиллерии.
- Что они, молодые или старые?
- Какое молодые?.. Старые... Разве человек в силах и годный на
что-нибудь пошел бы на то?
- Это и хорошо!.. Но теперь о тебе собственно, - начал Тулузов, и голос
его принял явно уже оттенок строгости, - ты мне всем обязан: я тебя спас от
Сибири; я возвел тебя в главноуправляющие по откупу, но если ты мне будешь
служить не с усердием, то я с тобой строго распоряжусь и сошлю тебя туда,
куда ворон костей не занашивал.
- Разве я того не понимаю-с? - произнес с чувством Савелий Власьев. - Я
готов служить вам, сколько сумею.
- Дело мое, о котором я буду теперь с тобой говорить, - продолжал, уже
не сидя величественно в кресле, а ходя беспокойными шагами по кабинету,
Тулузов, - состоит в следующем глупом казусе: в молодости моей я имел
неосторожность потерять мой паспорт... Я так испугался, оставшись без вида,
что сунулся к тому, к другому моему знакомому, которые и приладили мне
купить чужой паспорт на имя какого-то Тулузова... Я записался по этому виду,
давал расписки, векселя, клал деньги в приказ под этим именем, тогда как моя
фамилия вовсе не Тулузов, но повернуться назад было нельзя... За это сослали
бы меня понимаешь?
- Поди ты, какое дело! - сказал с участием Савелий Власьев.
- Но казус-то разыгрался еще сквернее! - подхватил Тулузов. - На днях
на меня сделан донос, что человек, по паспорту которого я существую на белом
свете, убит кем-то на дороге.
- Господи помилуй! - проговорил уже с некоторым страхом Савелий
Власьев.
- Удивительное, я тебе говорю, стечение обстоятельств!.. Объявить мне
теперь, что я не Тулузов, было бы совершенным сумасшествием, потому что,
рассуди сам, под этим именем я сделался дворянином, получил генеральский
чин... Значит, все это должны будут с меня снять.
- Но за что же это, помилуйте?! - возразил с участием Савелий Власьев.
- Закон у нас не милует никого, и, чтобы избежать его, мне надобно во
что бы то ни стало доказать, что я Тулузов, не убитый, конечно, но другой, и
это можно сделать только, если я представлю свидетелей, которые под присягой
покажут, что они в том городе, который я им скажу, знали моего отца, мать и
даже меня в молодости... Согласны будут показать это приисканные тобою лица?
- Как бы, кажется, не согласиться! Это не весть что такое! - произнес с
некоторым раздумьем Савелий Власьев. - Только сумеют ли они, ваше
превосходительство, - вот что опасно... Не соврали бы чего и пустяков
каких-нибудь не наговорили.
- Это можно устранить: я тебе надиктую, что они должны будут говорить,
а ты им это вдолби, и пусть они стоят на одном, что знали отца моего и мать.
- Понимаю-с! - проговорил Савелий Власьев. - Но тут еще другое есть, -
присовокупил он, усмехнувшись, - больно они мерзко одеты, все в лохмотьях!
- В таком случае, купи им новое платье и скажи им, чтобы они являлись в
нем, когда их потребуют по какому бы то ни было нашему