ют... - начал было Аггей Никитич несколько
таинственно, но тут же и позамялся. Впрочем, припомнив, как в подобном
случае поступил Мартын Степаныч, он повторил его фразу: - Я надеюсь, что
здесь можно говорить все откровенно?
- Все, и непременно откровенно! - пробормотал Егор Егорыч.
- Рассказывают, - продолжал Аггей Никитич, - что он был приближенный
Катерины Петровны и что не она ревновала вашего племянника, а он, и из этого
пошли у них все неудовольствия.
- Не может быть! - отвергнула Сусанна Николаевна.
- Очень это возможно! - возразил ей Егор Егорыч.
- А как имя и отчество господина Тулузова? - вмешался вдруг в разговор
Сверстов.
- Имя-с?.. Позвольте: Василий... или как его?.. Но вот что лучше: со
мной билет пригласительный на свадьбу!..
Проговорив это, Аггей Никитич вынул и подал доктору раздушенный и
разукрашенный виньетками свадебный билет Тулузова, начало которого Сверстов
прочел вполголоса:
- "Василий Иванович Тулузов и Екатерина"... Гмм! - заключил он, как бы
нечто соображая, а потом обратился к жене своей:
- Gnadige Frau, помнишь ты этого мальчика, которого тогда убили, то я
написал письмо к Егору Егорычу?
- Помню!
- А как его звали?
- Васенькой.
- И ты этого не перевираешь?
- Нисколько, потому что он ребенком еще ходил к нам и приносил зелень
от отца, - отвечала с уверенностью и точностью gnadige Frau, хоть и занята
была размышлением о весьма важном ходе пешкою.
- Гмм! - снова произнес как бы больше сам с собою Сверстов.
На это восклицание его, а равно и на какое-то лукавое выражение в лице,
что было совершенно несвойственно Сверстову, Егор Егорыч невольно обратил
внимание.
- Что вас тут так интересует? - сказал он.
- Так, одно странное совпадение!.. - отвечал, видимо, не договорив
всего, Сверстов. - А не знаете ли вы, из какого собственно звания господин
Тулузов: попович ли он, дворянин ли, чиновник ли? - добавил он, обращаясь к
Аггею Никитичу.
- Говорят, вначале был мещанин, - объяснил тот, - потом стал учителем,
служил после того в земском суде, где получил первый чин, и затем сделал
пожертвование на улучшение гимназии ни много, ни мало, как в тридцать тысяч
рублей; ему за это Владимира прицепили, и теперь он поэтому дворянин!
- О, проходимец, должно быть, великий! - воскликнул Егор Егорыч.
- Должно быть! - повторил и Аггей Никитич. - Но, говорят, он дальше
того лезет и предлагает устроить при гимназии пансион для дворянских детей и
просит только, чтобы его выбрали в попечители.
- Ну, это он шалит! - подхватил с азартом Егор Егорыч. - Я нарочно
поеду для этого на баллотировку, и мы его с позором черняками закатаем!
Скорее верблюд пролезет в игольное ухо, чем он попадет в попечители!
- Вам все тамошние чиновники будут за это благодарны, - продолжал Аггей
Никитич, совершенно неспособный от себя что-либо выдумывать, а передававший
только то, что ему натрубили со всех сторон в уши. - Между прочим, мне
тутошний исправник, старичок почтенный, ополченец двенадцатого года (замечаю
здесь для читателя, - тот самый ополченец, которого он встретил на балу у
Петра Григорьича), исправник этот рассказывал: "Я, говорит, теперь, по
слабости моего здоровья, оставляю службу... Мне все равно, но обидно:
сколько лет я прослужил дворянству и, по пословице, репы пареной не
выслу
таинственно, но тут же и позамялся. Впрочем, припомнив, как в подобном
случае поступил Мартын Степаныч, он повторил его фразу: - Я надеюсь, что
здесь можно говорить все откровенно?
- Все, и непременно откровенно! - пробормотал Егор Егорыч.
- Рассказывают, - продолжал Аггей Никитич, - что он был приближенный
Катерины Петровны и что не она ревновала вашего племянника, а он, и из этого
пошли у них все неудовольствия.
- Не может быть! - отвергнула Сусанна Николаевна.
- Очень это возможно! - возразил ей Егор Егорыч.
- А как имя и отчество господина Тулузова? - вмешался вдруг в разговор
Сверстов.
- Имя-с?.. Позвольте: Василий... или как его?.. Но вот что лучше: со
мной билет пригласительный на свадьбу!..
Проговорив это, Аггей Никитич вынул и подал доктору раздушенный и
разукрашенный виньетками свадебный билет Тулузова, начало которого Сверстов
прочел вполголоса:
- "Василий Иванович Тулузов и Екатерина"... Гмм! - заключил он, как бы
нечто соображая, а потом обратился к жене своей:
- Gnadige Frau, помнишь ты этого мальчика, которого тогда убили, то я
написал письмо к Егору Егорычу?
- Помню!
- А как его звали?
- Васенькой.
- И ты этого не перевираешь?
- Нисколько, потому что он ребенком еще ходил к нам и приносил зелень
от отца, - отвечала с уверенностью и точностью gnadige Frau, хоть и занята
была размышлением о весьма важном ходе пешкою.
- Гмм! - снова произнес как бы больше сам с собою Сверстов.
На это восклицание его, а равно и на какое-то лукавое выражение в лице,
что было совершенно несвойственно Сверстову, Егор Егорыч невольно обратил
внимание.
- Что вас тут так интересует? - сказал он.
- Так, одно странное совпадение!.. - отвечал, видимо, не договорив
всего, Сверстов. - А не знаете ли вы, из какого собственно звания господин
Тулузов: попович ли он, дворянин ли, чиновник ли? - добавил он, обращаясь к
Аггею Никитичу.
- Говорят, вначале был мещанин, - объяснил тот, - потом стал учителем,
служил после того в земском суде, где получил первый чин, и затем сделал
пожертвование на улучшение гимназии ни много, ни мало, как в тридцать тысяч
рублей; ему за это Владимира прицепили, и теперь он поэтому дворянин!
- О, проходимец, должно быть, великий! - воскликнул Егор Егорыч.
- Должно быть! - повторил и Аггей Никитич. - Но, говорят, он дальше
того лезет и предлагает устроить при гимназии пансион для дворянских детей и
просит только, чтобы его выбрали в попечители.
- Ну, это он шалит! - подхватил с азартом Егор Егорыч. - Я нарочно
поеду для этого на баллотировку, и мы его с позором черняками закатаем!
Скорее верблюд пролезет в игольное ухо, чем он попадет в попечители!
- Вам все тамошние чиновники будут за это благодарны, - продолжал Аггей
Никитич, совершенно неспособный от себя что-либо выдумывать, а передававший
только то, что ему натрубили со всех сторон в уши. - Между прочим, мне
тутошний исправник, старичок почтенный, ополченец двенадцатого года (замечаю
здесь для читателя, - тот самый ополченец, которого он встретил на балу у
Петра Григорьича), исправник этот рассказывал: "Я, говорит, теперь, по
слабости моего здоровья, оставляю службу... Мне все равно, но обидно:
сколько лет я прослужил дворянству и, по пословице, репы пареной не
выслу