вами, мое прелестное существо? - воскликнула испуганным
голосом сидевшая у нее в комнате gnadige Frau и бросилась к Сусанне
Николаевне, чтобы поддержать ее.
- Валерьян застрелился, но, бога ради, не говорите этого пока Егору
Егорычу! - стонала Сусанна Николаевна.
- Зачем ему говорить?.. Зачем?.. - тоже почти стонала и gnadige Frau,
поднимая упавшее из рук Сусанны Николаевны письмо Пилецкого и быстро
пробегая его, причем у нее тоже, как и у Сусанны Николаевны, задрожали руки
и глаза наполнились слезами.
- Значит, он был человек мало верующий, - сказала она, не зная, чем бы
успокоить Сусанну Николаевну.
- Ах, нет! Он был верующий, добрый и хороший человек, - говорила
голосом отчаяния Сусанна Николаевна.
- Но все-таки вы совладейте немного с собой и укрепитесь! - советовала
ей gnadige Frau. - Вы припомните, какой подвиг еще вам предстоит!.. Вы со
временем должны будете сказать об вашем несчастии Егору Егорычу.
- Да, вы правы! - произнесла Сусанна Николаевна и затем, помолчав,
спросила: - А Егор Егорыч не придет сюда, я думаю?
- Нет, он заснул, и вы знаете, как он с поступления вашего в ложу стал
спокойно почивать.
- Да, но он может и проснуться! Вы поскорее мне, gnadige Frau, прочтите
письмо, а то я дурно разобрала его: у меня рябило в глазах.
Gnadige Frau начала поспешно читать письмо, но и она во многих местах
не разбирала его и безбожно ошибалась в окончаниях:
- "Начинаю скорбное мое послание к Вам с изложения сказания об одном
чернеце, который молился о том, чтобы дано было ему уведать, что суть суды
божий. И раз ему на пути явился ангел во образе черноризца, и пришли они к
некоему отшельнику, который приял их и почтил вельми, и когда они пошли от
него, ангел взял золотое блюдо и бросил его в море. Во второй день они
пришли к другому странноприемлющему мужу, и тот пожелал, чтобы они
благословили его сына; но ангел, взяв отрока за гортань, задушил его. На
третий день они обрели пустое здание, которое ангел разрушил и вместо него
построил новое. В недоумении все это видевший чернец спросил ангела: "Ангел
ли ты еси или бес?.. У одного старца ты утопил блюдо, у другого удавил сына
и разрушил потом пустое здание?.." Тогда ему ангел отвечал: "Мне повелел это
бог: блюдо было единая вещь у старца, неправильно им стяжанная; сын же
другого, если бы жив остался, то великому бы злу хотел быть виновен; а в
здании пустом хранился клад, который я разорил, да никто, ища злата, не
погибнет здесь". И уразумейте из сего сказания, что суды божий - глубины
неиспытуемой и недоведомой людям. Родственник Ваш, Валерьян Николаич Ченцов,
покончил с собою выстрелом из ружья, не оставив никакого объяснения о
причине своего самоубийства. Впрочем, некоторые из его знакомых, которых я,
по указанию квартирной хозяйки господина Ченцова, посетил, все мне,
отозвавшись, что последнее время Валерьян Николаич совершенно исправился от
своей разгульной жизни, единогласно утверждали, что застрелился он от
несчастной любви к одной крестьянке, принадлежащей его жене и которая, по
ходатайству госпожи Ченцовой, была у него отобрана полицией. Сей случай ясно
свидетельствует, что Валерьян Николаич имел душу чувствительную и
благородную. Но речь теперь уже не о нем, а о глубокосердечном и родственном
Егоре Егорыче. Сколь понимаю я, не по человеческим
голосом сидевшая у нее в комнате gnadige Frau и бросилась к Сусанне
Николаевне, чтобы поддержать ее.
- Валерьян застрелился, но, бога ради, не говорите этого пока Егору
Егорычу! - стонала Сусанна Николаевна.
- Зачем ему говорить?.. Зачем?.. - тоже почти стонала и gnadige Frau,
поднимая упавшее из рук Сусанны Николаевны письмо Пилецкого и быстро
пробегая его, причем у нее тоже, как и у Сусанны Николаевны, задрожали руки
и глаза наполнились слезами.
- Значит, он был человек мало верующий, - сказала она, не зная, чем бы
успокоить Сусанну Николаевну.
- Ах, нет! Он был верующий, добрый и хороший человек, - говорила
голосом отчаяния Сусанна Николаевна.
- Но все-таки вы совладейте немного с собой и укрепитесь! - советовала
ей gnadige Frau. - Вы припомните, какой подвиг еще вам предстоит!.. Вы со
временем должны будете сказать об вашем несчастии Егору Егорычу.
- Да, вы правы! - произнесла Сусанна Николаевна и затем, помолчав,
спросила: - А Егор Егорыч не придет сюда, я думаю?
- Нет, он заснул, и вы знаете, как он с поступления вашего в ложу стал
спокойно почивать.
- Да, но он может и проснуться! Вы поскорее мне, gnadige Frau, прочтите
письмо, а то я дурно разобрала его: у меня рябило в глазах.
Gnadige Frau начала поспешно читать письмо, но и она во многих местах
не разбирала его и безбожно ошибалась в окончаниях:
- "Начинаю скорбное мое послание к Вам с изложения сказания об одном
чернеце, который молился о том, чтобы дано было ему уведать, что суть суды
божий. И раз ему на пути явился ангел во образе черноризца, и пришли они к
некоему отшельнику, который приял их и почтил вельми, и когда они пошли от
него, ангел взял золотое блюдо и бросил его в море. Во второй день они
пришли к другому странноприемлющему мужу, и тот пожелал, чтобы они
благословили его сына; но ангел, взяв отрока за гортань, задушил его. На
третий день они обрели пустое здание, которое ангел разрушил и вместо него
построил новое. В недоумении все это видевший чернец спросил ангела: "Ангел
ли ты еси или бес?.. У одного старца ты утопил блюдо, у другого удавил сына
и разрушил потом пустое здание?.." Тогда ему ангел отвечал: "Мне повелел это
бог: блюдо было единая вещь у старца, неправильно им стяжанная; сын же
другого, если бы жив остался, то великому бы злу хотел быть виновен; а в
здании пустом хранился клад, который я разорил, да никто, ища злата, не
погибнет здесь". И уразумейте из сего сказания, что суды божий - глубины
неиспытуемой и недоведомой людям. Родственник Ваш, Валерьян Николаич Ченцов,
покончил с собою выстрелом из ружья, не оставив никакого объяснения о
причине своего самоубийства. Впрочем, некоторые из его знакомых, которых я,
по указанию квартирной хозяйки господина Ченцова, посетил, все мне,
отозвавшись, что последнее время Валерьян Николаич совершенно исправился от
своей разгульной жизни, единогласно утверждали, что застрелился он от
несчастной любви к одной крестьянке, принадлежащей его жене и которая, по
ходатайству госпожи Ченцовой, была у него отобрана полицией. Сей случай ясно
свидетельствует, что Валерьян Николаич имел душу чувствительную и
благородную. Но речь теперь уже не о нем, а о глубокосердечном и родственном
Егоре Егорыче. Сколь понимаю я, не по человеческим