каким-либо соображениям,
а по божьему внушению он так обеспокоился, когда я ему рассказал, что
господин Ченцов разошелся с женой, и твердо убежден, что Егор Егорыч по
живому предчувствию уже предугадывал, что из того может проистечь, и пусть
то же предчувствие скажет ему и ныне, в силу какой правды совершилось и
самое столь печальное для всех событие. Бог, может быть, сего не утаит от
него".
По прочтении письма, вызвавшего у дам снова обильные слезы, между ними
началось не совсем складное совещание о том, как и когда объявить о семейном
несчастии Егору Егорычу.
- Чем дольше не объявлять, тем лучше! - решила на первых порах gnadige
Frau.
- Как дольше?! Егор Егорыч вдруг может стороной узнать, и что тогда с
ним будет! - возразила Сусанна Николаевна.
- Как он может и от кого узнать? - спросила gnadige Frau.
- У него много знакомых в Петербурге, которые, пожалуй, ему напишут.
На это gnadige Frau не нашлась, что и сказать. В первый еще раз в жизни
своей она до такой степени растерялась, что у нее все мысли как бы
перепутались в голове.
- Пусть отец Василий объявит Егору Егорычу о смерти Валерьяна, -
придумала Сусанна Николаевна.
- Ах, нет, нет! - отвергнула решительным тоном gnadige Frau. - Эти вещи
надобно, чтобы объявляло лицо любящее. Отец Василий, я не спорю против того,
человек очень умный и ученый, но не думаю, чтобы он вполне был привязан к
Егору Егорычу.
- Почему? - спросила Сусанна Николаевна, раскрывая в удивлении свои
глаза на gnadige Frau.
- Потому что он русский поп! - ответила gnadige Frau, не могшая
преодолеть в себе неприязни к русским попам.
Сусанна Николаевна при этом невольно покраснела.
- Он духовник Егора Егорыча, - произнесла она тихо.
- Понимаю, - начала gnadige Frau, но не успела договорить своей мысли,
потому что в это время вошел Сверстов, только что вернувшийся из больницы и
отыскивавший свою супругу. Войдя, он сразу же заметил, что обе дамы были на
себя не похожи. Растерявшись и сам от того, что увидел, он зачем-то сказал
жене:
- Ты здесь?
- Здесь, - отвечала та, стараясь смигнуть снова выступившие на глазах
ее слезы.
- А вы больны, вероятно? - отнесся Сверстов к Сусанне Николаевне, у
которой действительно лицо имело совершенно болезненное выражение.
- Да, немножко... или нет, ничего... - проговорила она.
- Может быть, случилось что-нибудь? - спрашивал Сверстов, не могший
понять, что бы такое могло произойти.
Сусанна Николаевна не отвечала.
- Случилось! - объяснила за нее gnadige Frau, совладевшая, сколько
могла, с собой. - Садись и слушай, не тараторь только, пожалуйста! Сусанна
Николаевна получила письмо от Мартына Степаныча Пилецкого, который пишет,
что Валерьян Николаич Ченцов от несчастной любви застрелился.
- К кому от любви? - воскликнул Сверстов, удивленный, опечаленный и
испуганный.
- К крестьянке одной, - сказала gnadige Frau, не совсем верившая, чтобы
Ченцов от любви именно застрелился, и относившая это к тому, что он очень
развратился и запутался в своих денежных делах.
- Что же, эта крестьянка не любила его? - допытывался Сверстов.
- Напротив, вероятно, любила, но жена Валерьяна, которой она
принадлежала, отняла ее у него, - объяснила ему Сусанна Николаевна.
- Ну да-с, да! - произнес на это протяжно-укоризненным голосом д
а по божьему внушению он так обеспокоился, когда я ему рассказал, что
господин Ченцов разошелся с женой, и твердо убежден, что Егор Егорыч по
живому предчувствию уже предугадывал, что из того может проистечь, и пусть
то же предчувствие скажет ему и ныне, в силу какой правды совершилось и
самое столь печальное для всех событие. Бог, может быть, сего не утаит от
него".
По прочтении письма, вызвавшего у дам снова обильные слезы, между ними
началось не совсем складное совещание о том, как и когда объявить о семейном
несчастии Егору Егорычу.
- Чем дольше не объявлять, тем лучше! - решила на первых порах gnadige
Frau.
- Как дольше?! Егор Егорыч вдруг может стороной узнать, и что тогда с
ним будет! - возразила Сусанна Николаевна.
- Как он может и от кого узнать? - спросила gnadige Frau.
- У него много знакомых в Петербурге, которые, пожалуй, ему напишут.
На это gnadige Frau не нашлась, что и сказать. В первый еще раз в жизни
своей она до такой степени растерялась, что у нее все мысли как бы
перепутались в голове.
- Пусть отец Василий объявит Егору Егорычу о смерти Валерьяна, -
придумала Сусанна Николаевна.
- Ах, нет, нет! - отвергнула решительным тоном gnadige Frau. - Эти вещи
надобно, чтобы объявляло лицо любящее. Отец Василий, я не спорю против того,
человек очень умный и ученый, но не думаю, чтобы он вполне был привязан к
Егору Егорычу.
- Почему? - спросила Сусанна Николаевна, раскрывая в удивлении свои
глаза на gnadige Frau.
- Потому что он русский поп! - ответила gnadige Frau, не могшая
преодолеть в себе неприязни к русским попам.
Сусанна Николаевна при этом невольно покраснела.
- Он духовник Егора Егорыча, - произнесла она тихо.
- Понимаю, - начала gnadige Frau, но не успела договорить своей мысли,
потому что в это время вошел Сверстов, только что вернувшийся из больницы и
отыскивавший свою супругу. Войдя, он сразу же заметил, что обе дамы были на
себя не похожи. Растерявшись и сам от того, что увидел, он зачем-то сказал
жене:
- Ты здесь?
- Здесь, - отвечала та, стараясь смигнуть снова выступившие на глазах
ее слезы.
- А вы больны, вероятно? - отнесся Сверстов к Сусанне Николаевне, у
которой действительно лицо имело совершенно болезненное выражение.
- Да, немножко... или нет, ничего... - проговорила она.
- Может быть, случилось что-нибудь? - спрашивал Сверстов, не могший
понять, что бы такое могло произойти.
Сусанна Николаевна не отвечала.
- Случилось! - объяснила за нее gnadige Frau, совладевшая, сколько
могла, с собой. - Садись и слушай, не тараторь только, пожалуйста! Сусанна
Николаевна получила письмо от Мартына Степаныча Пилецкого, который пишет,
что Валерьян Николаич Ченцов от несчастной любви застрелился.
- К кому от любви? - воскликнул Сверстов, удивленный, опечаленный и
испуганный.
- К крестьянке одной, - сказала gnadige Frau, не совсем верившая, чтобы
Ченцов от любви именно застрелился, и относившая это к тому, что он очень
развратился и запутался в своих денежных делах.
- Что же, эта крестьянка не любила его? - допытывался Сверстов.
- Напротив, вероятно, любила, но жена Валерьяна, которой она
принадлежала, отняла ее у него, - объяснила ему Сусанна Николаевна.
- Ну да-с, да! - произнес на это протяжно-укоризненным голосом д