ло, что адмиральша собиралась к заутрени, и ее в
этом случае всегда сопровождала Сусанна. Часов с семи начиналось ставление
самоваров и нагревание утюгов для разглаживания барышниных юбок, кофточек,
воротничков. Завтрак тянулся часов до двух, потому что адмиральша и Сусанна
пили чай часу в девятом; Муза - в десять часов и затем сейчас же садилась
играть на фортепьяно; а Людмила хоть и не спала, но нежилась в постели почти
до полудня, строя в своем воображении всевозможные воздушные замки. Между
тем горничные - и все, надобно сказать, молоденькие и хорошенькие -
беспрестанно перебегали из людской в дом и из дому в людскую, хихикая и
перебраниваясь с чужими лакеями и форейторами, производившими еще спозаранку
набег к Рыжовым. Благодаря такой свободе нравов некоторые из горничных,
более неосторожные, делались в известном положении, что всегда причиняло
большое беспокойство старой адмиральше. Тщательно скрывая от дочерей
положение несчастной горничной, она спешила ее отправить в деревню, и при
этом не только что не бранила бедняжку, а, напротив, утешала, просила не
падать духом и беречь себя и своего будущего ребенка, а сама между тем
приходила в крайнее удивление и восклицала: "Этого я от Аннушки (или Паши
какой-нибудь) никак не ожидала, никак!" Вообще Юлия Матвеевна все житейские
неприятности - а у нее их было немало - встречала с совершенно искренним
недоумением. "Что хотите, я этого не думала!.. В голову даже не приходило!"
- повторяла она многократно, словно будто бы была молоденькая смольнянка,
только что впервые открывшая глаза на божий мир и на то, что в нем творится.
Молодые люди ездили к Рыжовым всегда гурьбой и во всякий час дня - поутру,
после обеда, вечером. Старуха-адмиральша и все ее дочери встречали
обыкновенно этих, иногда очень запоздавших, посетителей, радушно, и барышни
сейчас же затевали с ними или танцы, или разные petits jeux*, а на святках
так и жмурки, причем Сусанна краснела донельзя и больше всего остерегалась,
чтобы как-нибудь до нее не дотронулся неосторожно кто-либо из молодых людей;
а тем временем повар Рыжовых, бывший постоянно к вечеру пьян, бежал в
погребок и мясные лавки, выпрашивал там, по большей части в долг, вина и
провизии и принимался стряпать ужин. Озлоблению его при этом пределов не
было: проклиная бар своих и гостей ихних, он подливал, иногда по неимению, а
иногда и из досады, в котлеты, вместо масла, воды; жареное или не дожаривал
или совсем пережаривал; в сбитые сливки - вероятно, для скорости
изготовления - подбавлял немного мыла; но, несмотря на то, ужин и подаваемое
к нему отвратительное вино уничтожались дочиста.
______________
* светские игры (франц.).
В то утро, которое я буду теперь описывать, в хаотическом доме было
несколько потише, потому что старуха, как и заранее предполагала, уехала с
двумя младшими дочерьми на панихиду по муже, а Людмила, сказавшись больной,
сидела в своей комнате с Ченцовым: он прямо от дяди проехал к Рыжовым. Дверь
в комнату была несколько притворена. Но прибыл Антип Ильич и вошел в
совершенно пустую переднюю. Он кашлянул раз, два; наконец к нему выглянула
одна из горничных.
- Мне Людмилу Николаевну нужно видеть... У меня письмо к ним, -
проговорил ей Антип Ильич.
- Она не одета еще!.. Дайте, я ей отдам письмо!.. От кого оно?
- От господина моего, -
этом случае всегда сопровождала Сусанна. Часов с семи начиналось ставление
самоваров и нагревание утюгов для разглаживания барышниных юбок, кофточек,
воротничков. Завтрак тянулся часов до двух, потому что адмиральша и Сусанна
пили чай часу в девятом; Муза - в десять часов и затем сейчас же садилась
играть на фортепьяно; а Людмила хоть и не спала, но нежилась в постели почти
до полудня, строя в своем воображении всевозможные воздушные замки. Между
тем горничные - и все, надобно сказать, молоденькие и хорошенькие -
беспрестанно перебегали из людской в дом и из дому в людскую, хихикая и
перебраниваясь с чужими лакеями и форейторами, производившими еще спозаранку
набег к Рыжовым. Благодаря такой свободе нравов некоторые из горничных,
более неосторожные, делались в известном положении, что всегда причиняло
большое беспокойство старой адмиральше. Тщательно скрывая от дочерей
положение несчастной горничной, она спешила ее отправить в деревню, и при
этом не только что не бранила бедняжку, а, напротив, утешала, просила не
падать духом и беречь себя и своего будущего ребенка, а сама между тем
приходила в крайнее удивление и восклицала: "Этого я от Аннушки (или Паши
какой-нибудь) никак не ожидала, никак!" Вообще Юлия Матвеевна все житейские
неприятности - а у нее их было немало - встречала с совершенно искренним
недоумением. "Что хотите, я этого не думала!.. В голову даже не приходило!"
- повторяла она многократно, словно будто бы была молоденькая смольнянка,
только что впервые открывшая глаза на божий мир и на то, что в нем творится.
Молодые люди ездили к Рыжовым всегда гурьбой и во всякий час дня - поутру,
после обеда, вечером. Старуха-адмиральша и все ее дочери встречали
обыкновенно этих, иногда очень запоздавших, посетителей, радушно, и барышни
сейчас же затевали с ними или танцы, или разные petits jeux*, а на святках
так и жмурки, причем Сусанна краснела донельзя и больше всего остерегалась,
чтобы как-нибудь до нее не дотронулся неосторожно кто-либо из молодых людей;
а тем временем повар Рыжовых, бывший постоянно к вечеру пьян, бежал в
погребок и мясные лавки, выпрашивал там, по большей части в долг, вина и
провизии и принимался стряпать ужин. Озлоблению его при этом пределов не
было: проклиная бар своих и гостей ихних, он подливал, иногда по неимению, а
иногда и из досады, в котлеты, вместо масла, воды; жареное или не дожаривал
или совсем пережаривал; в сбитые сливки - вероятно, для скорости
изготовления - подбавлял немного мыла; но, несмотря на то, ужин и подаваемое
к нему отвратительное вино уничтожались дочиста.
______________
* светские игры (франц.).
В то утро, которое я буду теперь описывать, в хаотическом доме было
несколько потише, потому что старуха, как и заранее предполагала, уехала с
двумя младшими дочерьми на панихиду по муже, а Людмила, сказавшись больной,
сидела в своей комнате с Ченцовым: он прямо от дяди проехал к Рыжовым. Дверь
в комнату была несколько притворена. Но прибыл Антип Ильич и вошел в
совершенно пустую переднюю. Он кашлянул раз, два; наконец к нему выглянула
одна из горничных.
- Мне Людмилу Николаевну нужно видеть... У меня письмо к ним, -
проговорил ей Антип Ильич.
- Она не одета еще!.. Дайте, я ей отдам письмо!.. От кого оно?
- От господина моего, -