лжал молчать.
- Я во всю жизнь мою, - снова продолжал Ченцов, закурив при этом новую
трубку табаку и хлопнув залпом стакан шампанского, - никогда не мог жить с
одной женщиной, и у меня всегда их было две и три!
- Это и для всех приятнее, чем с одной, - отозвался, наконец,
управляющий.
- Ну, а вы сами как по этой части поступаете? - спросил его Ченцов.
- Мне как случится... я человек занятой, - объяснил управляющий.
- Ну, а я так нет!.. Я не таков! - возразил, смеясь, Ченцов. - Не знаю,
хорошее ли это качество во мне или дурное, но только для меня без
препятствий, без борьбы, без некоторых опасностей, короче сказать, без того,
чтобы это был запрещенный, а не разрешенный плод, женщины не существует:
всякая из них мне покажется тряпкой и травою безвкусной, а с женою, вы
понимаете, какие же могут быть препятствия или опасности?!.
Тулузов на это опять ничего не сказал и только усмехнулся.
- Ужасно бы мне теперь, - признаюсь вам, как другу своему, - ужасно бы
хотелось найти здесь такое местечко, где бы именно можно было таинственно
наслаждаться.
Говоря это, Ченцов пристально глядел в лицо управляющего; тот же держал
свои глаза опущенными на шахматную доску.
- Есть здесь такие места?.. Скажите мне откровенно, и вы мне сделаете в
этом случае истинное благодеяние; иначе я такой пошлой жизни, какая выпала в
настоящее время мне на долю, не вынесу и застрелюсь.
- Зачем стреляться? - возразил, усмехнувшись, управляющий. - Таких мест
здесь даже очень много.
- Где ж они именно? - допрашивал Ченцов.
- В каждой почти деревне, - отвечал управляющий.
- На посиделки, что ли, к ним ехать надобно?
- Посиделок здесь нет, - произнес, как бы нечто обдумывая, управляющий,
- но мужики здешние по летам все живут на промыслах, и бабы ихние остаются
одне-одинехоньки, разве с каким-нибудь стариком хворым или со свекровью
слепой.
- Это отлично! - воскликнул Ченцов с восторгом. - И есть между ними
хорошенькие?
- Есть, и даже вот в деревне Катерины Петровны, в Федюхине, у одного
мужика-пчеловода есть сноха - прелесть что такое, и лицо-то у ней точно не
крестьянское!
- Но как же бы повидать ее и познакомиться с ней? - расспрашивал уже
задыхающимся от волнения голосом Ченцов. - Не могу же я зря ехать в деревню,
не зная, где, что и как?.. Вы поруководствуйте меня!
Управляющий на это отрицательно качнул головой.
- Нет-с, мне вас, Валерьян Николаич, в этом нельзя руководствовать! -
сказал он. - Вы изволите, конечно, понимать, что я человек подчиненный вам и
еще больше того Катерине Петровне; положим, я вас научу всему, а вы вдруг,
как часто это между супругами бывает, скажете о том Катерине Петровне!
- Oh, mon Dieu, mon Dieu! - воскликнул Ченцов. - Скажу я Катерине
Петровне!.. Когда мне и разговаривать-то с ней о чем бы ни было противно, и
вы, может быть, даже слышали, что я женился на ней вовсе не по любви, а
продал ей себя, и стану я с ней откровенничать когда-нибудь!.. Если бы
что-либо подобное случилось, так я предоставляю вам право ударить меня в
лицо и сказать: вы подлец! А этого мне - смею вас заверить - никогда еще
никто не говорил!.. Итак, вашу руку!..
Говоря это, Ченцов пил стакан за стаканом шампанское.
Управляющий подал ему руку, которую Ченцов сильно потряс и проговорил
настойчивым голосом:
- Как это сделать
- Я во всю жизнь мою, - снова продолжал Ченцов, закурив при этом новую
трубку табаку и хлопнув залпом стакан шампанского, - никогда не мог жить с
одной женщиной, и у меня всегда их было две и три!
- Это и для всех приятнее, чем с одной, - отозвался, наконец,
управляющий.
- Ну, а вы сами как по этой части поступаете? - спросил его Ченцов.
- Мне как случится... я человек занятой, - объяснил управляющий.
- Ну, а я так нет!.. Я не таков! - возразил, смеясь, Ченцов. - Не знаю,
хорошее ли это качество во мне или дурное, но только для меня без
препятствий, без борьбы, без некоторых опасностей, короче сказать, без того,
чтобы это был запрещенный, а не разрешенный плод, женщины не существует:
всякая из них мне покажется тряпкой и травою безвкусной, а с женою, вы
понимаете, какие же могут быть препятствия или опасности?!.
Тулузов на это опять ничего не сказал и только усмехнулся.
- Ужасно бы мне теперь, - признаюсь вам, как другу своему, - ужасно бы
хотелось найти здесь такое местечко, где бы именно можно было таинственно
наслаждаться.
Говоря это, Ченцов пристально глядел в лицо управляющего; тот же держал
свои глаза опущенными на шахматную доску.
- Есть здесь такие места?.. Скажите мне откровенно, и вы мне сделаете в
этом случае истинное благодеяние; иначе я такой пошлой жизни, какая выпала в
настоящее время мне на долю, не вынесу и застрелюсь.
- Зачем стреляться? - возразил, усмехнувшись, управляющий. - Таких мест
здесь даже очень много.
- Где ж они именно? - допрашивал Ченцов.
- В каждой почти деревне, - отвечал управляющий.
- На посиделки, что ли, к ним ехать надобно?
- Посиделок здесь нет, - произнес, как бы нечто обдумывая, управляющий,
- но мужики здешние по летам все живут на промыслах, и бабы ихние остаются
одне-одинехоньки, разве с каким-нибудь стариком хворым или со свекровью
слепой.
- Это отлично! - воскликнул Ченцов с восторгом. - И есть между ними
хорошенькие?
- Есть, и даже вот в деревне Катерины Петровны, в Федюхине, у одного
мужика-пчеловода есть сноха - прелесть что такое, и лицо-то у ней точно не
крестьянское!
- Но как же бы повидать ее и познакомиться с ней? - расспрашивал уже
задыхающимся от волнения голосом Ченцов. - Не могу же я зря ехать в деревню,
не зная, где, что и как?.. Вы поруководствуйте меня!
Управляющий на это отрицательно качнул головой.
- Нет-с, мне вас, Валерьян Николаич, в этом нельзя руководствовать! -
сказал он. - Вы изволите, конечно, понимать, что я человек подчиненный вам и
еще больше того Катерине Петровне; положим, я вас научу всему, а вы вдруг,
как часто это между супругами бывает, скажете о том Катерине Петровне!
- Oh, mon Dieu, mon Dieu! - воскликнул Ченцов. - Скажу я Катерине
Петровне!.. Когда мне и разговаривать-то с ней о чем бы ни было противно, и
вы, может быть, даже слышали, что я женился на ней вовсе не по любви, а
продал ей себя, и стану я с ней откровенничать когда-нибудь!.. Если бы
что-либо подобное случилось, так я предоставляю вам право ударить меня в
лицо и сказать: вы подлец! А этого мне - смею вас заверить - никогда еще
никто не говорил!.. Итак, вашу руку!..
Говоря это, Ченцов пил стакан за стаканом шампанское.
Управляющий подал ему руку, которую Ченцов сильно потряс и проговорил
настойчивым голосом:
- Как это сделать