равдивости бытописателя, ибо картина человеческой жизни представляет не
одни благоухающие сердечной чистотой светлые образы, а большею частию она
кишит фигурами непривлекательными и отталкивающими, и в то же время кто
станет отрицать, что на каждом авторе лежит неотклонимая обязанность
напрягать все усилия, чтобы открыть и в неприглядной группе людей некоторые,
по выражению Егора Егорыча, изящные душевные качества, каковые, например,
действительно и таились в его племяннике? Ченцов, прежде всего, по натуре
своей был великодушен: на дуэли, которую он имел с человеком, соблазнившим
его первую жену, он мог, после промаха того, убить его наверняк, потому что
имел право стрелять в своего врага на десяти шагах; но Ченцов не сделал
того, а спросил противника, даст ли он клятву всю жизнь не покидать отнятой
им у него женщины. Противник, струсив, поклялся ему в том, и Ченцов
выстрелил на воздух. С дворовыми и крестьянами он был добр и мягок до
глупости, хоть в то же время не щадил целомудрия разных молодых девушек и
женщин, да те, впрочем, и сами были рады тому: очень он им нравился своей
молодцеватостью и своим залихватским удальством. Ченцов, говоря дяде, что
он, как Дон-Жуан, вероятно, невдолге бухнется в пропасть, - сказал не фразу:
в нем, в самом деле, было несколько общих черт с испанским героем. "Ну,
Ченцов еще так себе! Может быть, это и правда! - предчувствую я, что скажут
мне мысленно мои читательницы. - Но ваша Катрин, согласитесь!.." А Катрин
вот что такое, сударыни, отвечаю я им заранее: - Катрин прежде всего
недюжинное существо и не лимфа, условливающая во многих особах прекрасного
пола всевозможные их добродетели. Пылкая в своих привязанностях и гневливая
в то же время, она была одной из тех женщин, у которых, как сказал
Лермонтов, пищи много для добра и зла, и если бы ей попался в мужья другой
человек, а не Ченцов, то очень возможно, что из нее вышла бы верная и нежная
жена, но с Валерьяном Николаичем ничего нельзя было поделать; довести его до
недолгого раскаяния в некоторые минуты была еще возможность, но напугать -
никогда и ничем. К несчастию, к последнему-то способу Катрин была более
склонна, чем к первому, и не прошло еще года их свадьбе, как не оставалось
уже никакого сомнения, что Ченцов механически разговаривал с женой,
механически слушал ее пение, механически иногда читал ей, но уже не Боккачио
и не Поль-де-Кока, а некоторые весьма скучные и бестолковые масонские
сочинения из библиотеки Петра Григорьича, что он явно делал на досаду
Катрин, потому что, читая, всегда имел ядовито-насмешливую улыбку и был
несказанно доволен, когда супруга его, томимая скукой от такого слушания,
наконец, начинала зевать. При столь натянутых отношениях к жене, Ченцов
между тем сблизился с управляющим почти на дружескую ногу.
Раз вечером Катрин была больна и лежала у себя в спальне, а Ченцов в
своем кабинете пил шампанское и играл с Тулузовым в шашки.
- Ах, милейший Василий Иваныч, - сказал он, - вы, вероятно, не ведаете,
какое тяжелое положение для человека быть женатым!
- Почему? - спросил тот как бы совершенно наивным голосом.
- По очень простой причине: человек тут прикован и скован!
Управляющий на это молчал.
- Может быть, для других это и ничего... удобно даже, - продолжал
Ченцов, - но для меня нет!
Тулузов продо
одни благоухающие сердечной чистотой светлые образы, а большею частию она
кишит фигурами непривлекательными и отталкивающими, и в то же время кто
станет отрицать, что на каждом авторе лежит неотклонимая обязанность
напрягать все усилия, чтобы открыть и в неприглядной группе людей некоторые,
по выражению Егора Егорыча, изящные душевные качества, каковые, например,
действительно и таились в его племяннике? Ченцов, прежде всего, по натуре
своей был великодушен: на дуэли, которую он имел с человеком, соблазнившим
его первую жену, он мог, после промаха того, убить его наверняк, потому что
имел право стрелять в своего врага на десяти шагах; но Ченцов не сделал
того, а спросил противника, даст ли он клятву всю жизнь не покидать отнятой
им у него женщины. Противник, струсив, поклялся ему в том, и Ченцов
выстрелил на воздух. С дворовыми и крестьянами он был добр и мягок до
глупости, хоть в то же время не щадил целомудрия разных молодых девушек и
женщин, да те, впрочем, и сами были рады тому: очень он им нравился своей
молодцеватостью и своим залихватским удальством. Ченцов, говоря дяде, что
он, как Дон-Жуан, вероятно, невдолге бухнется в пропасть, - сказал не фразу:
в нем, в самом деле, было несколько общих черт с испанским героем. "Ну,
Ченцов еще так себе! Может быть, это и правда! - предчувствую я, что скажут
мне мысленно мои читательницы. - Но ваша Катрин, согласитесь!.." А Катрин
вот что такое, сударыни, отвечаю я им заранее: - Катрин прежде всего
недюжинное существо и не лимфа, условливающая во многих особах прекрасного
пола всевозможные их добродетели. Пылкая в своих привязанностях и гневливая
в то же время, она была одной из тех женщин, у которых, как сказал
Лермонтов, пищи много для добра и зла, и если бы ей попался в мужья другой
человек, а не Ченцов, то очень возможно, что из нее вышла бы верная и нежная
жена, но с Валерьяном Николаичем ничего нельзя было поделать; довести его до
недолгого раскаяния в некоторые минуты была еще возможность, но напугать -
никогда и ничем. К несчастию, к последнему-то способу Катрин была более
склонна, чем к первому, и не прошло еще года их свадьбе, как не оставалось
уже никакого сомнения, что Ченцов механически разговаривал с женой,
механически слушал ее пение, механически иногда читал ей, но уже не Боккачио
и не Поль-де-Кока, а некоторые весьма скучные и бестолковые масонские
сочинения из библиотеки Петра Григорьича, что он явно делал на досаду
Катрин, потому что, читая, всегда имел ядовито-насмешливую улыбку и был
несказанно доволен, когда супруга его, томимая скукой от такого слушания,
наконец, начинала зевать. При столь натянутых отношениях к жене, Ченцов
между тем сблизился с управляющим почти на дружескую ногу.
Раз вечером Катрин была больна и лежала у себя в спальне, а Ченцов в
своем кабинете пил шампанское и играл с Тулузовым в шашки.
- Ах, милейший Василий Иваныч, - сказал он, - вы, вероятно, не ведаете,
какое тяжелое положение для человека быть женатым!
- Почему? - спросил тот как бы совершенно наивным голосом.
- По очень простой причине: человек тут прикован и скован!
Управляющий на это молчал.
- Может быть, для других это и ничего... удобно даже, - продолжал
Ченцов, - но для меня нет!
Тулузов продо