достанет
еще силы на это?
- Как кажется!.. - отозвалась Катрин, потупляясь несколько. - Изволь,
мы поедем; но вот мое условие: веселись ты в Москве, как тебе угодно, только
и я с тобою буду участвовать во всех твоих развлечениях.
- Сделай милость! - отвечал, не подумав, Ченцов.
В конце декабря молодые супруги отправились в Москву в сопровождении
повара, лакеев, горничных, лошадей выездных и экипажей. Посланный еще
заранее туда управляющий нанял для них целый барский дом с мебелью. Ченцовы,
впрочем, не возобновили никаких своих прежних знакомств и стали развлекаться
общественными удовольствиями: они разъезжали по Москве в своих дорогих
экипажах и на доморощенных рысаках; гуляли среди самого высшего света по
Тверскому бульвару; ездили на Кузнецкий мост, где накупали всевозможных
модных безделушек, и, между прочим, Ченцов приобрел у Готье все сочинения
Поль-де-Кока для развлечения себя и своей супруги. Катрин сделала себе
туалет первой щеголихи; Ченцов тоже оделся утонченным петиметром, но вместе
с тем ему хотелось и другого: ему хотелось, например, заехать в Английский
клуб, пообедать там, а главное, поиграть в карты в серьезненькую, но Катрин
ему напомнила его обещание не бывать нигде без нее, и Ченцов повиновался.
Вечера молодые супруги проводили по большей части в театрах и по
преимуществу в балетах, откуда, возвращаясь прямо домой, они садились за
прекрасно приготовленный им старым поваром ужин, за которым, мучимые
возбужденною в театре жаждою, выпивали значительное количество шампанского.
Бывали также Ченцовы несколько раз в маскарадах Дворянского собрания, причем
Катрин ходила неразлучно с мужем под руку, так что Валерьян Николаич
окончательно увидал, что он продал себя и теперь находится хоть и в золотой,
но плотно замкнутой клетке; а потому, едва только наступил великий пост, он
возопиял к жене, чтобы ехать опять в деревню, где все-таки ему было
попривольнее и посвободнее, а сверх того и соблазнов меньше было. Катрин
тоже рада была уехать из Москвы: ее очень утомляло это беспрерывное
смотрение за мужем. По всем сим обстоятельствам, супруги, с прилетом
жаворонков, были уже в Синькове, с приездом куда Ченцов принялся
просто-напросто дурить: он сам объезжал совершенно неприезженных лошадей, -
те его разбивали и раз даже чуть не сломали ему шеи. Катрин плакала и
умоляла его не делать этого, но Ченцов не слушал ее и точно бы искал смерти
в этой забаве. Напиваться он начал не только на ночь, но и за обедом.
Видимо, что его внутри что-то такое грызло и не давало ему минуты покоя.
За одним из ужинов между супругами произошел довольно колкий спор,
несколько характеризующий разность их мировоззрений. Они заговорили о весьма
скандалезной сцене в романе Поль-де-Кока.
- Что за страсть у Поль-де-Кока описывать все это с такси насмешкой? -
заметила Катрин.
- Да чего же это иного, кроме насмешки, и стоит! - возразил с гримасой
Ченцов.
- Как чего иного, когда это высшая поэзия! - произнесла Катрин,
удивленная словами мужа.
- Хороша поэзия!.. - отозвался презрительно Ченцов.
- Но ты же называл это самым привлекательным наслаждением в жизни! -
хотела было Катрин поймать мужа на его собственных словах.
- Пьяному многое покажется привлекательным! - сказал он, будучи сам на
этот раз почти не пьян.
еще силы на это?
- Как кажется!.. - отозвалась Катрин, потупляясь несколько. - Изволь,
мы поедем; но вот мое условие: веселись ты в Москве, как тебе угодно, только
и я с тобою буду участвовать во всех твоих развлечениях.
- Сделай милость! - отвечал, не подумав, Ченцов.
В конце декабря молодые супруги отправились в Москву в сопровождении
повара, лакеев, горничных, лошадей выездных и экипажей. Посланный еще
заранее туда управляющий нанял для них целый барский дом с мебелью. Ченцовы,
впрочем, не возобновили никаких своих прежних знакомств и стали развлекаться
общественными удовольствиями: они разъезжали по Москве в своих дорогих
экипажах и на доморощенных рысаках; гуляли среди самого высшего света по
Тверскому бульвару; ездили на Кузнецкий мост, где накупали всевозможных
модных безделушек, и, между прочим, Ченцов приобрел у Готье все сочинения
Поль-де-Кока для развлечения себя и своей супруги. Катрин сделала себе
туалет первой щеголихи; Ченцов тоже оделся утонченным петиметром, но вместе
с тем ему хотелось и другого: ему хотелось, например, заехать в Английский
клуб, пообедать там, а главное, поиграть в карты в серьезненькую, но Катрин
ему напомнила его обещание не бывать нигде без нее, и Ченцов повиновался.
Вечера молодые супруги проводили по большей части в театрах и по
преимуществу в балетах, откуда, возвращаясь прямо домой, они садились за
прекрасно приготовленный им старым поваром ужин, за которым, мучимые
возбужденною в театре жаждою, выпивали значительное количество шампанского.
Бывали также Ченцовы несколько раз в маскарадах Дворянского собрания, причем
Катрин ходила неразлучно с мужем под руку, так что Валерьян Николаич
окончательно увидал, что он продал себя и теперь находится хоть и в золотой,
но плотно замкнутой клетке; а потому, едва только наступил великий пост, он
возопиял к жене, чтобы ехать опять в деревню, где все-таки ему было
попривольнее и посвободнее, а сверх того и соблазнов меньше было. Катрин
тоже рада была уехать из Москвы: ее очень утомляло это беспрерывное
смотрение за мужем. По всем сим обстоятельствам, супруги, с прилетом
жаворонков, были уже в Синькове, с приездом куда Ченцов принялся
просто-напросто дурить: он сам объезжал совершенно неприезженных лошадей, -
те его разбивали и раз даже чуть не сломали ему шеи. Катрин плакала и
умоляла его не делать этого, но Ченцов не слушал ее и точно бы искал смерти
в этой забаве. Напиваться он начал не только на ночь, но и за обедом.
Видимо, что его внутри что-то такое грызло и не давало ему минуты покоя.
За одним из ужинов между супругами произошел довольно колкий спор,
несколько характеризующий разность их мировоззрений. Они заговорили о весьма
скандалезной сцене в романе Поль-де-Кока.
- Что за страсть у Поль-де-Кока описывать все это с такси насмешкой? -
заметила Катрин.
- Да чего же это иного, кроме насмешки, и стоит! - возразил с гримасой
Ченцов.
- Как чего иного, когда это высшая поэзия! - произнесла Катрин,
удивленная словами мужа.
- Хороша поэзия!.. - отозвался презрительно Ченцов.
- Но ты же называл это самым привлекательным наслаждением в жизни! -
хотела было Катрин поймать мужа на его собственных словах.
- Пьяному многое покажется привлекательным! - сказал он, будучи сам на
этот раз почти не пьян.