, вы должны мне про то сказать!
- Сделать это, - начал управляющий, по-прежнему опустив глаза на
шахматную доску, - можно так: в нашем приходском селе проживает одна старуха
- Арина Семенова; она слывет знахаркой и свахой... Через нее, полагаю, можно
сделать всякое знакомство.
- И что же, к ней я могу прямо приехать? - спросил Ченцов.
- В какой угодно вам час дня и ночи, - проговорил управляющий.
- Merci, мой друг, merci! - благодарил Ченцов, еще раз пожимая крепко
руку Тулузову и даже целуя его, не ведая нисколько, кого он лобызает!
III
Иван Петрович Артасьев, у которого, как мы знаем, жил в деревне
Пилецкий, прислал в конце фоминой недели Егору Егорычу письмо, где
благодарил его за оказанное им участие и гостеприимство Мартыну Степанычу,
который действительно, поправившись в здоровье, несколько раз приезжал в
Кузьмищево и прогащивал там почти по неделе, проводя все время в горячих
разговорах с Егором Егорычем и Сверстовым о самых отвлеченных предметах по
части морали и философии. В их беседах участвовали также и дамы, причем
gnadige Frau нет-нет да и ввернет свое, всегда очень основательное мнение,
равно и Сусанна делала замечания, отличающиеся добротой и идеальностью, так
что Пилецкий, как бы невольно, при этом останавливал на ней свой
внимательный взгляд.
"Мартын Степаныч; теперь уже возвратившийся ко мне в город, - объяснял
в своем письме Артасьев, - питает некоторую надежду уехать в Петербург, и
дай бог, чтобы это случилось, а то положение сего кроткого старца посреди
нас печально: в целом городе один только я приютил его; другие же лица
бежали от него, как от зачумленного, и почти вслух восклицали: "он
сосланный, сосланный!..", - и никто не спросил себя, за что же именно
претерпевает наказание свое Мартын Степаныч? Не за то ли, может быть, что он
искреннее и горячее любит бога, чем мы, столь многомнящие о себе люди?!"
Артасьев был хоть и недалекого ума, но очень добрый человек и, состоя
тоже некогда в масонстве, со времени еще князя Александра Николаича
Голицына, служил директором гимназии в изображаемой мною губернии.
Кроме вышеизложенного, в постскриптуме письма его было прибавлено, что
Петр Григорьич Крапчик одночасно скончался и что столь быстрая смерть его
главным образом последовала от побега из родительского дома Екатерины
Петровны, обвенчавшейся тайно с господином Ченцовым.
- Опять новый сюрприз от племянничка! - воскликнул Егор Егорыч, разводя
руками, и сейчас же торопливо пошел к Сусанне, которая сидела в своей
комнате и вышивала по образцу масонского ковра gnadige Frau точно такой же
ковер.
- Не удивляйтесь и не волнуйтесь! - сказал он ей и дал прочесть конец
письма Артасьева.
На первых порах Сусанна в самом деле взволновалась немного, но потом
ничего.
- Покойная сестра это предсказывала и незадолго до смерти своей мне
говорила, что если она умрет, то Валерьян Николаич непременно женится на
Катрин, - проговорила она, грустно улыбаясь.
- Почему же Людмила думала это? - спросил Егор Егорыч с удивлением.
- Она, вероятно, замечала, что mademoiselle Катрин нравилась Валерьяну.
- Фу ты, черт возьми! Что в ней могло ему нравиться? - вспылил Егор
Егорыч. - Я, как сужу по себе, то хоть и видел, что Петр Григорьич желал
выдат
- Сделать это, - начал управляющий, по-прежнему опустив глаза на
шахматную доску, - можно так: в нашем приходском селе проживает одна старуха
- Арина Семенова; она слывет знахаркой и свахой... Через нее, полагаю, можно
сделать всякое знакомство.
- И что же, к ней я могу прямо приехать? - спросил Ченцов.
- В какой угодно вам час дня и ночи, - проговорил управляющий.
- Merci, мой друг, merci! - благодарил Ченцов, еще раз пожимая крепко
руку Тулузову и даже целуя его, не ведая нисколько, кого он лобызает!
III
Иван Петрович Артасьев, у которого, как мы знаем, жил в деревне
Пилецкий, прислал в конце фоминой недели Егору Егорычу письмо, где
благодарил его за оказанное им участие и гостеприимство Мартыну Степанычу,
который действительно, поправившись в здоровье, несколько раз приезжал в
Кузьмищево и прогащивал там почти по неделе, проводя все время в горячих
разговорах с Егором Егорычем и Сверстовым о самых отвлеченных предметах по
части морали и философии. В их беседах участвовали также и дамы, причем
gnadige Frau нет-нет да и ввернет свое, всегда очень основательное мнение,
равно и Сусанна делала замечания, отличающиеся добротой и идеальностью, так
что Пилецкий, как бы невольно, при этом останавливал на ней свой
внимательный взгляд.
"Мартын Степаныч; теперь уже возвратившийся ко мне в город, - объяснял
в своем письме Артасьев, - питает некоторую надежду уехать в Петербург, и
дай бог, чтобы это случилось, а то положение сего кроткого старца посреди
нас печально: в целом городе один только я приютил его; другие же лица
бежали от него, как от зачумленного, и почти вслух восклицали: "он
сосланный, сосланный!..", - и никто не спросил себя, за что же именно
претерпевает наказание свое Мартын Степаныч? Не за то ли, может быть, что он
искреннее и горячее любит бога, чем мы, столь многомнящие о себе люди?!"
Артасьев был хоть и недалекого ума, но очень добрый человек и, состоя
тоже некогда в масонстве, со времени еще князя Александра Николаича
Голицына, служил директором гимназии в изображаемой мною губернии.
Кроме вышеизложенного, в постскриптуме письма его было прибавлено, что
Петр Григорьич Крапчик одночасно скончался и что столь быстрая смерть его
главным образом последовала от побега из родительского дома Екатерины
Петровны, обвенчавшейся тайно с господином Ченцовым.
- Опять новый сюрприз от племянничка! - воскликнул Егор Егорыч, разводя
руками, и сейчас же торопливо пошел к Сусанне, которая сидела в своей
комнате и вышивала по образцу масонского ковра gnadige Frau точно такой же
ковер.
- Не удивляйтесь и не волнуйтесь! - сказал он ей и дал прочесть конец
письма Артасьева.
На первых порах Сусанна в самом деле взволновалась немного, но потом
ничего.
- Покойная сестра это предсказывала и незадолго до смерти своей мне
говорила, что если она умрет, то Валерьян Николаич непременно женится на
Катрин, - проговорила она, грустно улыбаясь.
- Почему же Людмила думала это? - спросил Егор Егорыч с удивлением.
- Она, вероятно, замечала, что mademoiselle Катрин нравилась Валерьяну.
- Фу ты, черт возьми! Что в ней могло ему нравиться? - вспылил Егор
Егорыч. - Я, как сужу по себе, то хоть и видел, что Петр Григорьич желал
выдат