мы
расстались с ним, он сильно постарел, оплешивел; по лицу его проходило еще
большее число борозд, а некоторая одутловатость ясно говорила об его
усердном служении Бахусу. Не видаясь более с дядей и не осмеливаясь даже
писать ему, он последнюю зиму, дожив, как говорится, до моту, что ни хлеба,
ни табаку, сделал, полупьяный, предложение Катрин, такой же полупьяный
обвенчался с нею и совершенно уже пьяный выкрал ее из родительского дома.
Катрин все это, без сомнения, видела и, тем не менее, с восторгом бежала с
ним; умная, эгоистичная и сухосердая по природе своей, она была в то же
время неудержимо-пылкого и страстного женского темперамента: еще с юных лет
целовать и обнимать мужчину, проводить с ним, как некогда сказал ей Ченцов,
неправедные ночи было постоянной ее мечтой. Двадцативосьмилетнее девичество
сделало еще стремительнее в ней эту наклонность, и поэтому брак с Ченцовым,
столь давно и с такой страстью ею любимым, был блаженством, при котором для
нее все другое перестало существовать.
"Пусть все погибнет, - мечтала она, - но только бы утопать в блаженстве
с этим человеком!.."
Ченцов на первых порах не обманул ее ожиданий: он был именно таков,
каким она его чаяла.
В один из вечеров Катрин велела накрывать ужин. Она давно знала, что
Ченцов любит хорошо поесть, а потому, приехав в деревню, разыскала их
старого повара, которого Петр Григорьич не держал в городе за то, что тот
имел привычку покупать хорошие, а потому недешевые запасы, и поручила ему
стряпать, убедительно прося его постараться и о цене припасов не думать.
Старик, найдя возможность прилагать свое дарование, начал стряпать с
замечательным искусством. Вместе с этим Катрин запаслась и вином для мужа,
по преимуществу шампанским. Водки она упросила его, как только обвенчалась с
ним, не пить, и Ченцов обещал ей это, но зато налег на шампанское. Для
настоящего ужина повар им приготовил фаршированного поросенка под
галантиром, соус из сморчков и чирков с свежим салатом. Ченцов ел все это и
пил шампанское с великим удовольствием, выпила и Катрин стакана два; глаза у
нее после этого еще более разгорелись, и она, обняв мужа, хотела было начать
его целовать, но в их маленьком флигеле послышались чьи-то негромкие шаги.
Супруги поспешили поотодвинуться друг от друга. Оказалось, что это приехал
из губернского города управляющий, который, впрочем, предварительно спросил
через дверь, может ли он войти.
- Пожалуйста! - крикнул ему Ченцов.
Управляющий вошел. Он после дороги успел уже умыться и приодеться.
- Кончили все? - спросила его Катрин как бы и печальным голосом.
- Кончил! - отвечал управляющий и подал ей три объявления с почты: одно
на посылаемое ей золото и серебро, другое на билеты опекунского совета в
триста сорок тысяч и, наконец, на именной билет самого Тулузова в пять тысяч
рублей серебром. Катрин хоть и быстро, но зорко прочитала эти объявления и с
заметным удовольствием передала их мужу; тот также пробежал глазами эти
объявления и произнес: "Ого!"
- Благодарю вас! - сказала затем Катрин, мотнув приветливо головой
управляющему. - Но вы, надеюсь, объяснили нашим знакомым, что я убита
совершенно горем?
- Объяснил-с, и губернатору новому и многим другим лицам; все весьма
соболезнуют об вас, - проговорил управляющий.
- Чем собственно умер Петр Григорьич? - спросил Ч
расстались с ним, он сильно постарел, оплешивел; по лицу его проходило еще
большее число борозд, а некоторая одутловатость ясно говорила об его
усердном служении Бахусу. Не видаясь более с дядей и не осмеливаясь даже
писать ему, он последнюю зиму, дожив, как говорится, до моту, что ни хлеба,
ни табаку, сделал, полупьяный, предложение Катрин, такой же полупьяный
обвенчался с нею и совершенно уже пьяный выкрал ее из родительского дома.
Катрин все это, без сомнения, видела и, тем не менее, с восторгом бежала с
ним; умная, эгоистичная и сухосердая по природе своей, она была в то же
время неудержимо-пылкого и страстного женского темперамента: еще с юных лет
целовать и обнимать мужчину, проводить с ним, как некогда сказал ей Ченцов,
неправедные ночи было постоянной ее мечтой. Двадцативосьмилетнее девичество
сделало еще стремительнее в ней эту наклонность, и поэтому брак с Ченцовым,
столь давно и с такой страстью ею любимым, был блаженством, при котором для
нее все другое перестало существовать.
"Пусть все погибнет, - мечтала она, - но только бы утопать в блаженстве
с этим человеком!.."
Ченцов на первых порах не обманул ее ожиданий: он был именно таков,
каким она его чаяла.
В один из вечеров Катрин велела накрывать ужин. Она давно знала, что
Ченцов любит хорошо поесть, а потому, приехав в деревню, разыскала их
старого повара, которого Петр Григорьич не держал в городе за то, что тот
имел привычку покупать хорошие, а потому недешевые запасы, и поручила ему
стряпать, убедительно прося его постараться и о цене припасов не думать.
Старик, найдя возможность прилагать свое дарование, начал стряпать с
замечательным искусством. Вместе с этим Катрин запаслась и вином для мужа,
по преимуществу шампанским. Водки она упросила его, как только обвенчалась с
ним, не пить, и Ченцов обещал ей это, но зато налег на шампанское. Для
настоящего ужина повар им приготовил фаршированного поросенка под
галантиром, соус из сморчков и чирков с свежим салатом. Ченцов ел все это и
пил шампанское с великим удовольствием, выпила и Катрин стакана два; глаза у
нее после этого еще более разгорелись, и она, обняв мужа, хотела было начать
его целовать, но в их маленьком флигеле послышались чьи-то негромкие шаги.
Супруги поспешили поотодвинуться друг от друга. Оказалось, что это приехал
из губернского города управляющий, который, впрочем, предварительно спросил
через дверь, может ли он войти.
- Пожалуйста! - крикнул ему Ченцов.
Управляющий вошел. Он после дороги успел уже умыться и приодеться.
- Кончили все? - спросила его Катрин как бы и печальным голосом.
- Кончил! - отвечал управляющий и подал ей три объявления с почты: одно
на посылаемое ей золото и серебро, другое на билеты опекунского совета в
триста сорок тысяч и, наконец, на именной билет самого Тулузова в пять тысяч
рублей серебром. Катрин хоть и быстро, но зорко прочитала эти объявления и с
заметным удовольствием передала их мужу; тот также пробежал глазами эти
объявления и произнес: "Ого!"
- Благодарю вас! - сказала затем Катрин, мотнув приветливо головой
управляющему. - Но вы, надеюсь, объяснили нашим знакомым, что я убита
совершенно горем?
- Объяснил-с, и губернатору новому и многим другим лицам; все весьма
соболезнуют об вас, - проговорил управляющий.
- Чем собственно умер Петр Григорьич? - спросил Ч