аве своей секретаря, певчие архиерейские и
приходский священник с причтом; самый обед прошел весьма прилично; конечно,
один из столоначальников депутатского собрания, подвыпив, негромко
воскликнул своему собеседнику: "Он меня гнал, так и черт его дери, что
умер!" Хотел было также и бас из певчих провозгласить вечную память
покойнику, но управляющий, ходивший около стола, успевал как-то вовремя и
сразу прекращать все это, и вообще винного снадобья не много красовалось на
столе, и то это были одни только виноградные вина, а водка еще с самого
начала обеда была куда-то убрана.
Предав с столь великим почетом тело своего патрона земле, молодой
управляющий снова явился к начальнику губернии и доложил тому, что
единственная дочь Петра Григорьича, Катерина Петровна Ченцова, будучи
удручена горем и поэтому не могшая сама приехать на похороны, поручила ему
почтительнейше просить его превосходительство, чтобы все деньги и бумаги ее
покойного родителя он приказал распечатать и дозволил бы полиции, совместно
с ним, управляющим, отправить их по почте к госпоже его.
- Это, полагаю, что возможно? - сказал губернатор стоявшему у него в
это время полицмейстеру.
- Прежде никогда так не делалось! - возразил было тот.
- Что ж из того, что не делалось! - возразил ему, в свою очередь,
губернатор и обратился потом к управляющему. - Завтрашний день я сам приеду
в дом Петра Григорьича, распечатаю деньги и бумаги и лично вместе с вами
отправлю их Катерине Петровне!
Управляющий поблагодарил его низким поклоном.
Губернатор исполнил свое обещание и, при бытности того же частного
пристава, стряпчего и прежних понятых, распечатал ящики в письменном столе и
конторке, где хранились деньги и бумаги Петра Григорьича, и при этом нашлось
три тысячи золотом, тысяча рублей серебряными деньгами, рублей на пятьсот
бумажек, да, сверх того, в особом пакете из сахарной бумаги триста тысяч
именными билетами опекунского совета и затем целый портфель с разными
документами. Губернатор все это, как и говорил, поехал сам отправить на
почту, взяв с собою в карету управляющего, причем невольно обратил внимание
на то, что сей последний, усевшись рядом с ним в экипаже, держал себя хоть и
вежливо в высшей степени, но нисколько не конфузливо.
- Вы - извините мой вопрос - крепостной Петра Григорьича? - спросил он.
- Нет-с, я нанятой!
- Звание ваше?
- Из разночинцев! - ответил неопределенно управляющий.
Губернатор, впрочем, этим удовлетворился.
В почтовой конторе при появлении начальника губернии, произошел
маленький переполох: чиновники, удивленные и отчасти испуганные таким
нечаянным посещением его, принялись проворно запаковывать и запечатывать
деньги и документы Петра Григорьича и писать со слов управляющего адресы, а
губернатор тем временем, развернув книгу денежных выдач, стал просматривать
ее.
- Что это такое? - спросил он стоявшего перед ним навытяжке помощника
почтмейстера. - Тут я вижу, что за какого-то крестьянина расписался
почтальон Зубарев.
- Крестьянин неграмотный-с! - отвечал было бойко ему помощник
почтмейстера.
- Это я вижу, - произнес уже строго губернатор, - но почтальоны, равно
как и другие чиновники конторы, не имеют права ни за кого расписываться.
Прошу вас, чтобы вперед этого не было!
- Слушаю-с
приходский священник с причтом; самый обед прошел весьма прилично; конечно,
один из столоначальников депутатского собрания, подвыпив, негромко
воскликнул своему собеседнику: "Он меня гнал, так и черт его дери, что
умер!" Хотел было также и бас из певчих провозгласить вечную память
покойнику, но управляющий, ходивший около стола, успевал как-то вовремя и
сразу прекращать все это, и вообще винного снадобья не много красовалось на
столе, и то это были одни только виноградные вина, а водка еще с самого
начала обеда была куда-то убрана.
Предав с столь великим почетом тело своего патрона земле, молодой
управляющий снова явился к начальнику губернии и доложил тому, что
единственная дочь Петра Григорьича, Катерина Петровна Ченцова, будучи
удручена горем и поэтому не могшая сама приехать на похороны, поручила ему
почтительнейше просить его превосходительство, чтобы все деньги и бумаги ее
покойного родителя он приказал распечатать и дозволил бы полиции, совместно
с ним, управляющим, отправить их по почте к госпоже его.
- Это, полагаю, что возможно? - сказал губернатор стоявшему у него в
это время полицмейстеру.
- Прежде никогда так не делалось! - возразил было тот.
- Что ж из того, что не делалось! - возразил ему, в свою очередь,
губернатор и обратился потом к управляющему. - Завтрашний день я сам приеду
в дом Петра Григорьича, распечатаю деньги и бумаги и лично вместе с вами
отправлю их Катерине Петровне!
Управляющий поблагодарил его низким поклоном.
Губернатор исполнил свое обещание и, при бытности того же частного
пристава, стряпчего и прежних понятых, распечатал ящики в письменном столе и
конторке, где хранились деньги и бумаги Петра Григорьича, и при этом нашлось
три тысячи золотом, тысяча рублей серебряными деньгами, рублей на пятьсот
бумажек, да, сверх того, в особом пакете из сахарной бумаги триста тысяч
именными билетами опекунского совета и затем целый портфель с разными
документами. Губернатор все это, как и говорил, поехал сам отправить на
почту, взяв с собою в карету управляющего, причем невольно обратил внимание
на то, что сей последний, усевшись рядом с ним в экипаже, держал себя хоть и
вежливо в высшей степени, но нисколько не конфузливо.
- Вы - извините мой вопрос - крепостной Петра Григорьича? - спросил он.
- Нет-с, я нанятой!
- Звание ваше?
- Из разночинцев! - ответил неопределенно управляющий.
Губернатор, впрочем, этим удовлетворился.
В почтовой конторе при появлении начальника губернии, произошел
маленький переполох: чиновники, удивленные и отчасти испуганные таким
нечаянным посещением его, принялись проворно запаковывать и запечатывать
деньги и документы Петра Григорьича и писать со слов управляющего адресы, а
губернатор тем временем, развернув книгу денежных выдач, стал просматривать
ее.
- Что это такое? - спросил он стоявшего перед ним навытяжке помощника
почтмейстера. - Тут я вижу, что за какого-то крестьянина расписался
почтальон Зубарев.
- Крестьянин неграмотный-с! - отвечал было бойко ему помощник
почтмейстера.
- Это я вижу, - произнес уже строго губернатор, - но почтальоны, равно
как и другие чиновники конторы, не имеют права ни за кого расписываться.
Прошу вас, чтобы вперед этого не было!
- Слушаю-с