енно сузился, зелень поблекла и появилась слеза. Сидевший рядом с
ней бравенький лейтенант из оперативной группы что-то сказал, с опаской
поглядывая на полковника, Она не ответила. Приговоренный улыбнулся: ему
была приятна строгость девчонки, о лейтенанте думать не хотелось, как и о
тяжелых шагах за дверью камеры на избранном кем-то рассвете.
"Часто умирают только трусы, - приговоренный глядел прямо перед собой,
направляясь в сторону "воронка". - Ты умрешь один раз!"
Опять мелькнула Наталья Камышина в серой толпе любопытных.
- Я тебя люблю!
Слова приговоренного напугали одного из солдат, тот вскинул автомат
наизготовку.
Упоров хотел оставить признание на свободе. И всю дорогу от поселкового
клуба до тюрьмы наслаждался своим поступком, не допуская к себе и не
пытаясь осмысливать как свершившийся факт приговор выездного суда.
Борьба с самим собой началась в камере. Он прочувствовал, для чего
дается приговоренному томительный срок ожидания, истончающий донельзя
душевную защиту, с тем, чтобы позволить страху за потерю тела потоптаться
козьими копытцами по голой душе.
Ко всякому человеку придет своя смерть, по приговору она чужая, и
неминуемое ее приближение поистине ужасно. Остановить вспыхнувший
внутренний хаос помогла мысль о помиловании. Зэк вцепился в нее, как
утопающий в спасательный круг. Сел на нары, мысленно начал писать текст
прошения и увидел, что рядом стоит кружка с чаем...
"Они начали о тебе заботиться. Плохой признак...
В недоверии к сочувствию тоже нет ничего хорошего.
Главное, чтобы побыстрей устали нервы, тогда ты заснешь..."
Приговоренный закрыл глаза... облегчение не пришло, наоборот: темнота,
как в стоге сена, начала всасывать густой холодный мрак. Но сейчас все
походило на погоню. За ним гнались неизвестные существа, окутанные чадящим
дымом черной свечи. Он подождал их приближения и поспешил увидеть свет.
Осторожно протянул руку, погладил чахлый луч солнца, протиснувшийся к
нарам сквозь зарешеченное оконце. Вошедший в камеру дежурный поглядел на
него дружелюбно, поставил на нары миску с дымящимися щами:
- Заправляйся. Щи-с мясом. От них пользы больше, чем от пустых мыслей.
Сказано ломким баском, с непривычной для служаки теплотой. Ему хотелось
быть добрым, и приговоренный почувствовал желание старшины, но от этого
еще больше захотелось жить, делать кому-то добро. Зэк промолчал, не зная,
как выразить свое состояние, чтобы никто не перепутал его со слабостью. Он
еще был чуточку гордый сверху, словно посыпанный маком бублик, и крупишл
гордости только усиливали чувство душевного одиночества. Подобревший
охранник ничем не мог помочь, да и никто другой... разве что отец Кирилл.
Хочу дойти, хочу узнать,
Чтоб там, обняв его колени,
И умирать, н воскрссагь!
Посеянная Монахом надежда перешла обыкновенное любопытство, зэк, уже на
полном серьсзе, старался совместить ее со своим опытом выживания в
":сейфе'-", "И умирать, и воскресать!"
Сегодня хочется только воскресать. Жить, не думая о смерти. Ты к ней не
готов. Пределом твоих сил оказался приговор. За ним ничего не вндишь.
Ты-как все.
А отец Кирилл? Откуда у него?! И есть ли?! Есть. Оно живет и движет
человеком на земном пути, возможно, не совпадающее с его волей и
интересами, но и не встречь им. Рядышком. С тем он уходит. Ты же-в
абсолютном непонимании, неготовности принять судьбу.
Зажег свечу другого цвета? Много ли тех, кто проскочил мимо соблазна?
Монах... Жит
ней бравенький лейтенант из оперативной группы что-то сказал, с опаской
поглядывая на полковника, Она не ответила. Приговоренный улыбнулся: ему
была приятна строгость девчонки, о лейтенанте думать не хотелось, как и о
тяжелых шагах за дверью камеры на избранном кем-то рассвете.
"Часто умирают только трусы, - приговоренный глядел прямо перед собой,
направляясь в сторону "воронка". - Ты умрешь один раз!"
Опять мелькнула Наталья Камышина в серой толпе любопытных.
- Я тебя люблю!
Слова приговоренного напугали одного из солдат, тот вскинул автомат
наизготовку.
Упоров хотел оставить признание на свободе. И всю дорогу от поселкового
клуба до тюрьмы наслаждался своим поступком, не допуская к себе и не
пытаясь осмысливать как свершившийся факт приговор выездного суда.
Борьба с самим собой началась в камере. Он прочувствовал, для чего
дается приговоренному томительный срок ожидания, истончающий донельзя
душевную защиту, с тем, чтобы позволить страху за потерю тела потоптаться
козьими копытцами по голой душе.
Ко всякому человеку придет своя смерть, по приговору она чужая, и
неминуемое ее приближение поистине ужасно. Остановить вспыхнувший
внутренний хаос помогла мысль о помиловании. Зэк вцепился в нее, как
утопающий в спасательный круг. Сел на нары, мысленно начал писать текст
прошения и увидел, что рядом стоит кружка с чаем...
"Они начали о тебе заботиться. Плохой признак...
В недоверии к сочувствию тоже нет ничего хорошего.
Главное, чтобы побыстрей устали нервы, тогда ты заснешь..."
Приговоренный закрыл глаза... облегчение не пришло, наоборот: темнота,
как в стоге сена, начала всасывать густой холодный мрак. Но сейчас все
походило на погоню. За ним гнались неизвестные существа, окутанные чадящим
дымом черной свечи. Он подождал их приближения и поспешил увидеть свет.
Осторожно протянул руку, погладил чахлый луч солнца, протиснувшийся к
нарам сквозь зарешеченное оконце. Вошедший в камеру дежурный поглядел на
него дружелюбно, поставил на нары миску с дымящимися щами:
- Заправляйся. Щи-с мясом. От них пользы больше, чем от пустых мыслей.
Сказано ломким баском, с непривычной для служаки теплотой. Ему хотелось
быть добрым, и приговоренный почувствовал желание старшины, но от этого
еще больше захотелось жить, делать кому-то добро. Зэк промолчал, не зная,
как выразить свое состояние, чтобы никто не перепутал его со слабостью. Он
еще был чуточку гордый сверху, словно посыпанный маком бублик, и крупишл
гордости только усиливали чувство душевного одиночества. Подобревший
охранник ничем не мог помочь, да и никто другой... разве что отец Кирилл.
Хочу дойти, хочу узнать,
Чтоб там, обняв его колени,
И умирать, н воскрссагь!
Посеянная Монахом надежда перешла обыкновенное любопытство, зэк, уже на
полном серьсзе, старался совместить ее со своим опытом выживания в
":сейфе'-", "И умирать, и воскресать!"
Сегодня хочется только воскресать. Жить, не думая о смерти. Ты к ней не
готов. Пределом твоих сил оказался приговор. За ним ничего не вндишь.
Ты-как все.
А отец Кирилл? Откуда у него?! И есть ли?! Есть. Оно живет и движет
человеком на земном пути, возможно, не совпадающее с его волей и
интересами, но и не встречь им. Рядышком. С тем он уходит. Ты же-в
абсолютном непонимании, неготовности принять судьбу.
Зажег свечу другого цвета? Много ли тех, кто проскочил мимо соблазна?
Монах... Жит