итан Скачков
потерял вкрадчивое обаяние.
- Вы сами ведете себя к высшей мере. У меня нет сил бороться с вашим
упрямством. Пусть его оценит советский суд!
- Пусть, - согласился Упоров. - Мне, гражданин начальник, все равно.
- А мне не все равно! - пыхтел обиженный следователь. - Они
профессионалы-негодяи, ты-их жертва.
Ты же протестовал в душе, когда на твоих глазах совершались кровавые
преступления. Не прячься, Вадим!
Скачков подкинул на ладони листок протокола.
- На тебя вина легче пуха. Я-то знаю. В этом кабинете побывал не один
самоубийца. Одно дело- мои знания, другое суд. Он оценивает только факты,
добытые в ходе следствия. Пошевели мозгами. Ты-оконечность жизни. Уйдешь
по глупости и уже не вернешься. Отменить приведенный в исполнение приговор
не может никакое запоздалое раскаянье. Поэтому говор;-, правду сейчас!
Подследственный поднял глаза: в них застыло отчаяпье.
- Пишите вес, что считаете нужным. Подпишу!
Капитан откинулся на спинку стула, вытянул под
столом коротенькие ножки, стал'похож на обманутого
жизнью мальчишку из зажиточной семьи.
- Ты-самоубийца, Вадим...
- Так подпишу же, гражданин следователь.
- Что ж, пройдем еще раз всю цепь вместе. К побегу вас склонил Михаил
Колос?
- Было дело.
- Бежите через водовод. При убийстве Стадника не присутствовали?
- Боже упаси! Я ж его уважал...
- Солдата и старшину из опергруппы...
- Пельмень застрелил. Дайте очную ставку: в глаза скажу.
- Кто был за рулем в машине?
- Миша. Он по глупости залетел, и я вместе с ним.
- Далее...
- Ночью разделились. Они своей дорогой, а мы с Малининьш - своей.
Михаила с собой звал.
- Кто ударил часового?
- Я.
- Стоп! Часовой на Малинина показал.
- Я ударил, гражданин начальник. Чо темнить, если виноват?
- Зачем стреляли по солдатам? Почему не сдались?
- Перепугался. Пальнул пару раз в небо-и дёру.
- Каким образом вы оказались в сарае Камышина?
Вы с ним знакомы?
"Вот так номер! - мелькнуло в голове. - Девчонкато-Камыша племянница".
- Куда смог, туда и нырнул. Ваши-то на хвосте висели. Пощады от них,
после того как Пельмень двух кончал, не ждал...
- Значит, Камышнна вы не знаете?
- Откуда мне вольных знать-первый раз бегу.
- Выясним. - Скачков поднялся, весьма загадочный, крикнул в
полуоткрытую дверь: - Дежурный!
Вместо дежурного вошел Морабели, снимая на ходу перчатки, а немного
погодя дежурный внес два стула.
- Лицом к стене! - приказал срывающимся голосом Скачков.
За спиной посуетились, скрипнул стул, раздался знакомый, вызывающий
уважение голос:
- Благодарствую!
Послышался хруст, должно быть, то хрустел пальцами нервозный Скачков.
Он сказал об ответственности за дачу ложных показаний. Пошмыгал носом,
после чего спросил визгливо:
- Вы знаете этого человека?!
Вызванный для опознания иронически хмыкнул:
- С затылка не каждого родного опознаешь.
- Повернитесь, Упоров!
Заключенный выполнил распоряжение и встретился глазами с равнодушным
взглядом Камышина. Лицо белогвардеГща изменилось до неузнаваемости. Оно
порозовело, . - .юрщнны расправились, пушистая борода осанисто
расположилась на сиреневой байковой рубахе, придав всему облику
опознавателя благообразный вид. Камышпп смотрел как бы с портрета,
сделанного хорошим фотографом в начале века.
Чуть ногодя глаза, подернутые тенью внутреннего недоумения, сощурились,
чтобы внимательней рассмотреть исхудавш
потерял вкрадчивое обаяние.
- Вы сами ведете себя к высшей мере. У меня нет сил бороться с вашим
упрямством. Пусть его оценит советский суд!
- Пусть, - согласился Упоров. - Мне, гражданин начальник, все равно.
- А мне не все равно! - пыхтел обиженный следователь. - Они
профессионалы-негодяи, ты-их жертва.
Ты же протестовал в душе, когда на твоих глазах совершались кровавые
преступления. Не прячься, Вадим!
Скачков подкинул на ладони листок протокола.
- На тебя вина легче пуха. Я-то знаю. В этом кабинете побывал не один
самоубийца. Одно дело- мои знания, другое суд. Он оценивает только факты,
добытые в ходе следствия. Пошевели мозгами. Ты-оконечность жизни. Уйдешь
по глупости и уже не вернешься. Отменить приведенный в исполнение приговор
не может никакое запоздалое раскаянье. Поэтому говор;-, правду сейчас!
Подследственный поднял глаза: в них застыло отчаяпье.
- Пишите вес, что считаете нужным. Подпишу!
Капитан откинулся на спинку стула, вытянул под
столом коротенькие ножки, стал'похож на обманутого
жизнью мальчишку из зажиточной семьи.
- Ты-самоубийца, Вадим...
- Так подпишу же, гражданин следователь.
- Что ж, пройдем еще раз всю цепь вместе. К побегу вас склонил Михаил
Колос?
- Было дело.
- Бежите через водовод. При убийстве Стадника не присутствовали?
- Боже упаси! Я ж его уважал...
- Солдата и старшину из опергруппы...
- Пельмень застрелил. Дайте очную ставку: в глаза скажу.
- Кто был за рулем в машине?
- Миша. Он по глупости залетел, и я вместе с ним.
- Далее...
- Ночью разделились. Они своей дорогой, а мы с Малининьш - своей.
Михаила с собой звал.
- Кто ударил часового?
- Я.
- Стоп! Часовой на Малинина показал.
- Я ударил, гражданин начальник. Чо темнить, если виноват?
- Зачем стреляли по солдатам? Почему не сдались?
- Перепугался. Пальнул пару раз в небо-и дёру.
- Каким образом вы оказались в сарае Камышина?
Вы с ним знакомы?
"Вот так номер! - мелькнуло в голове. - Девчонкато-Камыша племянница".
- Куда смог, туда и нырнул. Ваши-то на хвосте висели. Пощады от них,
после того как Пельмень двух кончал, не ждал...
- Значит, Камышнна вы не знаете?
- Откуда мне вольных знать-первый раз бегу.
- Выясним. - Скачков поднялся, весьма загадочный, крикнул в
полуоткрытую дверь: - Дежурный!
Вместо дежурного вошел Морабели, снимая на ходу перчатки, а немного
погодя дежурный внес два стула.
- Лицом к стене! - приказал срывающимся голосом Скачков.
За спиной посуетились, скрипнул стул, раздался знакомый, вызывающий
уважение голос:
- Благодарствую!
Послышался хруст, должно быть, то хрустел пальцами нервозный Скачков.
Он сказал об ответственности за дачу ложных показаний. Пошмыгал носом,
после чего спросил визгливо:
- Вы знаете этого человека?!
Вызванный для опознания иронически хмыкнул:
- С затылка не каждого родного опознаешь.
- Повернитесь, Упоров!
Заключенный выполнил распоряжение и встретился глазами с равнодушным
взглядом Камышина. Лицо белогвардеГща изменилось до неузнаваемости. Оно
порозовело, . - .юрщнны расправились, пушистая борода осанисто
расположилась на сиреневой байковой рубахе, придав всему облику
опознавателя благообразный вид. Камышпп смотрел как бы с портрета,
сделанного хорошим фотографом в начале века.
Чуть ногодя глаза, подернутые тенью внутреннего недоумения, сощурились,
чтобы внимательней рассмотреть исхудавш