ыл стремителен полет шара, рядом с
ним парил зеленый ангел с брезентовым лицом Стадника. Огромные крылья
старшины без малейшего усилия рассекали горы облаков. Ангел был
величественно грозен, только колючий взгляд неподвижных глаз напомнил о
его земном происхождении.
Упоров боялся этого глаза и, чтобы не встречаться с ним, дергал за
стропы с таким усердием, что почувствовал, как обжег ладони. Ангел
приближался, с каждым витком сужая круги, и когда зэк в очередной раз
потянул за стропу, она лопнула... Открылся бушующий океан.
Он стремительно падал вниз, а ударившись о макушку гигантской волны..,
проснулся.
...Перед ним сидел Ираклий Церетели, примостившись на самом краешке нар.
- Кто-то с рогами приснился, да? Стонешь, ругаешься. Нервы не бережешь.
Нервы умирают навсегда.
Вадим протер рукавом грязной рубахи глаза, спросил:
- Ты за делом, Ираклий?
Церетели кивнул. Всхлипывает па нижних нарах косоротый Ведров; ровно,
чуть с присвистом, дышит даже во сне благостный отец Кирилл.
- Прежде ничему не удивляйся. Мой земляк, ну этот, Джугашвили, -
сказано чисто по-грузински о плохом человеке: с некоторой забывчивостью, -
скоро умрет...
- Сдохнет, - поправил его Упоров, уже с интересом поднялся на локтях, -
об этом пишут в газетах. Ты пришел провести траурный митинг?
- Я пришел сказать-в тот день ты бежишь.
Упоров не смог справиться с ознобом, обхватил себя за плечи руками.
- Побегов будет два, - шептал ему в ухо Церетели. - Один поведет мой
земляк Гога. Ты постарайся с ним не ходить.
- Почему?
- Во-первых, не шуми. Люди спят. Гога-хорошая душа. Жаль-безмозглая. С
ним красиво ходить на смерть. В побег ходить не надо...'
- Спасибо, Ираклий.
- Ты мне не чужой, Вадим. Я хочу тебе доброго.
Грузин спрыгнул с нар и растворился в барачном полумраке. Всегда
скрипучие половицы вели себя тихо,
словно они были с ним заодно.
В столовой напряженно стучали ложки. Изредка поверх стука возникал
властный голос старшины:
- Шестая бригада отстает! Шурка, отдай Лариске пайку. Отдай, говорю, он
еле ноги таскает. Я те дам "проиграл"! Ишь, разыгрались, дырявые!
Пахнет гнилым луком, затхлой овсянкой, сваренной в немытом котле.
Похлебка иногда выплескивается на стол из чашки, но высыхает, и следа не
остается. Вода...
или, может быть, даже жиже.
- Говорят, на "семерке" вчера кобеля изловили, - отставив чашку,
мечтательно вздыхает сморщенный, как сухой гриб, зэк.
- Кобель тот голодней тебя: одни мослы.
- Жарили?
- Так ведь не живьем его жрать.
- Жарили! - уже в утвердительной форме повторил зэк и почмокал со
вкусом губами. - За один запах недельную баланду отдать могу. Нынче Шурик
Чесаный выиграл у повара ведро очисток. Вдвоем съели. Должок за им был. Шо
ты думаешь? Пузо полно, а сытости нету. Хоть бы крысу словить.
Упоров дохлебывал баланду, смел в ладонь крошки от пайки, осторожно
высыпал в рот и глянул на сидевшего за другим столом зэка по фамилии
Колос. Даже в нынешнем своем невзрачном состоянии бывший начальник
спецчасти самого крупного на Украине оборонного предприятия выглядел
мужественным красавцем.
Восемь лет он получил за изнасилование. Сын со"
ратника легендарного Ковпака Игната Колоса мог рассчитывать на полную
невиновность, если бы. жертвой стала обычная или точнее-одна из обычных,
прошедших через его кабинетную спальню, девиц. Он притащил ее с
комсомольского актива, почувствовав сопротивление, с яростью ударил
к
ним парил зеленый ангел с брезентовым лицом Стадника. Огромные крылья
старшины без малейшего усилия рассекали горы облаков. Ангел был
величественно грозен, только колючий взгляд неподвижных глаз напомнил о
его земном происхождении.
Упоров боялся этого глаза и, чтобы не встречаться с ним, дергал за
стропы с таким усердием, что почувствовал, как обжег ладони. Ангел
приближался, с каждым витком сужая круги, и когда зэк в очередной раз
потянул за стропу, она лопнула... Открылся бушующий океан.
Он стремительно падал вниз, а ударившись о макушку гигантской волны..,
проснулся.
...Перед ним сидел Ираклий Церетели, примостившись на самом краешке нар.
- Кто-то с рогами приснился, да? Стонешь, ругаешься. Нервы не бережешь.
Нервы умирают навсегда.
Вадим протер рукавом грязной рубахи глаза, спросил:
- Ты за делом, Ираклий?
Церетели кивнул. Всхлипывает па нижних нарах косоротый Ведров; ровно,
чуть с присвистом, дышит даже во сне благостный отец Кирилл.
- Прежде ничему не удивляйся. Мой земляк, ну этот, Джугашвили, -
сказано чисто по-грузински о плохом человеке: с некоторой забывчивостью, -
скоро умрет...
- Сдохнет, - поправил его Упоров, уже с интересом поднялся на локтях, -
об этом пишут в газетах. Ты пришел провести траурный митинг?
- Я пришел сказать-в тот день ты бежишь.
Упоров не смог справиться с ознобом, обхватил себя за плечи руками.
- Побегов будет два, - шептал ему в ухо Церетели. - Один поведет мой
земляк Гога. Ты постарайся с ним не ходить.
- Почему?
- Во-первых, не шуми. Люди спят. Гога-хорошая душа. Жаль-безмозглая. С
ним красиво ходить на смерть. В побег ходить не надо...'
- Спасибо, Ираклий.
- Ты мне не чужой, Вадим. Я хочу тебе доброго.
Грузин спрыгнул с нар и растворился в барачном полумраке. Всегда
скрипучие половицы вели себя тихо,
словно они были с ним заодно.
В столовой напряженно стучали ложки. Изредка поверх стука возникал
властный голос старшины:
- Шестая бригада отстает! Шурка, отдай Лариске пайку. Отдай, говорю, он
еле ноги таскает. Я те дам "проиграл"! Ишь, разыгрались, дырявые!
Пахнет гнилым луком, затхлой овсянкой, сваренной в немытом котле.
Похлебка иногда выплескивается на стол из чашки, но высыхает, и следа не
остается. Вода...
или, может быть, даже жиже.
- Говорят, на "семерке" вчера кобеля изловили, - отставив чашку,
мечтательно вздыхает сморщенный, как сухой гриб, зэк.
- Кобель тот голодней тебя: одни мослы.
- Жарили?
- Так ведь не живьем его жрать.
- Жарили! - уже в утвердительной форме повторил зэк и почмокал со
вкусом губами. - За один запах недельную баланду отдать могу. Нынче Шурик
Чесаный выиграл у повара ведро очисток. Вдвоем съели. Должок за им был. Шо
ты думаешь? Пузо полно, а сытости нету. Хоть бы крысу словить.
Упоров дохлебывал баланду, смел в ладонь крошки от пайки, осторожно
высыпал в рот и глянул на сидевшего за другим столом зэка по фамилии
Колос. Даже в нынешнем своем невзрачном состоянии бывший начальник
спецчасти самого крупного на Украине оборонного предприятия выглядел
мужественным красавцем.
Восемь лет он получил за изнасилование. Сын со"
ратника легендарного Ковпака Игната Колоса мог рассчитывать на полную
невиновность, если бы. жертвой стала обычная или точнее-одна из обычных,
прошедших через его кабинетную спальню, девиц. Он притащил ее с
комсомольского актива, почувствовав сопротивление, с яростью ударил
к