тукнем -
мозги в голову вернутся. У него же прямое сообщение. И не вор он вовсе,
"яин-пет.
- Полейте, сказано! Как очнется, пусть начииаег пахать или канает
отсюда по холодку!
Упоров обошел Гладкова, зашагал дальше, слыша, как кто-то за его спиной
мочился на оглушенного зэка.
"Не сдохнет, - подумал бригадир, испытывая некоторое опасение. -
Сдохнет -так мент все видел. Не стоит ломать голову. Иди оно все к черту!
У тебя сегодня - свадьба. ПУСТЬ душа отдохнет".
Зэк знал-душа у него есть. Сделанное в замке открытие не принесло ему,
однако, облегчения. Он стал думать о Земле как об инкубаторе, где Господь
наладил производство душевного материала для своих космических целей. Нет
стихийного расставания души с телом.
Все предначертано, случается по непознаваемому замыслу Востребователя.
Позвал - и они, души, потекли пуырьками сквозь толщу атмосферы в тайные
закрома Без сопротивления, в блаженном неведении, сплошным потоком' бывших
смыслов, обессиленных Волей с о^го Создателя до самопокорнейшего
состояния. Воина. Преступлений больше. Мир. Потом замедляется но, сякает,
просто накапливаются ^^"^^^н^о^ нилища до новых глобальных разрушении. На
сегодня тебе ^сно одно - до гроба и за гробом тебя ведет чужак Воля. Стоит
ли заплетать извилины в косички, заоо тясь о своей судьбе? Ты - материал
здесь, ты - материал там. Твоя моральная аттестация никого не интересует,
отец Кирилл - существо более доверчивое и потому более, обманутое, чем ты.
Не надо ему верить. Верить только в себя!
Такой вариант защиты от постоянного беспокойства по поводу своего
неопределенного существования на этот раз сработал не так уж плохо, и он
распахнул двери кочегарки в состоянии душевного равновесия.
...Все получилось так неожиданно, что Роман Билеткпн, возглавлявший в
свое время на Крученом беспредел, зло плюнул под ноги и спросил:
- Кто нас вложил, Фартовый?!
- Кому ты нужен, такой важный революционер?!
Из семи присутствующих на сходняке бригадир Билеткнн выглядел наиболее
внушительно, если не сказать-устрашающе, чем частенько пользовался для
утверждения собственного авторитета.
- У нас свой базар, Вадим, - попытался смягчить разговор Степан
Есаулов, но схитрить до конца не сумел и убрал глаза от пристального
взгляда Упорова.
- Гони кому-нибудь другому: базар - за меня, но без меня.
- Раз знаешь-садись! - предложил в жесткой форме седой Роберт Силин,
катая слова, будто они сделаны из тонкого железа и слегка скрежещут. Руки
его устало лежат на впалой груди, связанные вялым узлом. Вся его
сгорбленная фигура известного в прошлом вора к ссоре не располагает.
- Мы тебе в глаза скажем. Духу хватит. А попрешь буром супротив
опчества - убьем на законном основании, как общеизвестного баклана.
Сидящий в углу хозяин котельной Трибунал убрал от уха ладонь, оглядел
всех присутствующих настороженными глазами. Затем тихонько опустил грязные
ноги в валенки с галошами.
- Куда мылишься, царская вошь?! - подметил беспокойство Новгородова
Билеткин.
- До ветру, Тимофеич.
- Отседа никто не выйдет, покамест мы свои делишки не обговорим.
- Прикажите-в карман нужду справлять?
- В уголок, как все люди делают. Я так соображаю - ты нас вложил,
Трибунал. А?!
- Такого за мной, господа каторжане, не водилось вот уже полвека, - не
сробел Новгородов, почувствовав возможность красиво умереть на людях. -
Пусть сам скажет...
- Скажет, когда спросим, - заговорил явно не с добором Саня Енев
мозги в голову вернутся. У него же прямое сообщение. И не вор он вовсе,
"яин-пет.
- Полейте, сказано! Как очнется, пусть начииаег пахать или канает
отсюда по холодку!
Упоров обошел Гладкова, зашагал дальше, слыша, как кто-то за его спиной
мочился на оглушенного зэка.
"Не сдохнет, - подумал бригадир, испытывая некоторое опасение. -
Сдохнет -так мент все видел. Не стоит ломать голову. Иди оно все к черту!
У тебя сегодня - свадьба. ПУСТЬ душа отдохнет".
Зэк знал-душа у него есть. Сделанное в замке открытие не принесло ему,
однако, облегчения. Он стал думать о Земле как об инкубаторе, где Господь
наладил производство душевного материала для своих космических целей. Нет
стихийного расставания души с телом.
Все предначертано, случается по непознаваемому замыслу Востребователя.
Позвал - и они, души, потекли пуырьками сквозь толщу атмосферы в тайные
закрома Без сопротивления, в блаженном неведении, сплошным потоком' бывших
смыслов, обессиленных Волей с о^го Создателя до самопокорнейшего
состояния. Воина. Преступлений больше. Мир. Потом замедляется но, сякает,
просто накапливаются ^^"^^^н^о^ нилища до новых глобальных разрушении. На
сегодня тебе ^сно одно - до гроба и за гробом тебя ведет чужак Воля. Стоит
ли заплетать извилины в косички, заоо тясь о своей судьбе? Ты - материал
здесь, ты - материал там. Твоя моральная аттестация никого не интересует,
отец Кирилл - существо более доверчивое и потому более, обманутое, чем ты.
Не надо ему верить. Верить только в себя!
Такой вариант защиты от постоянного беспокойства по поводу своего
неопределенного существования на этот раз сработал не так уж плохо, и он
распахнул двери кочегарки в состоянии душевного равновесия.
...Все получилось так неожиданно, что Роман Билеткпн, возглавлявший в
свое время на Крученом беспредел, зло плюнул под ноги и спросил:
- Кто нас вложил, Фартовый?!
- Кому ты нужен, такой важный революционер?!
Из семи присутствующих на сходняке бригадир Билеткнн выглядел наиболее
внушительно, если не сказать-устрашающе, чем частенько пользовался для
утверждения собственного авторитета.
- У нас свой базар, Вадим, - попытался смягчить разговор Степан
Есаулов, но схитрить до конца не сумел и убрал глаза от пристального
взгляда Упорова.
- Гони кому-нибудь другому: базар - за меня, но без меня.
- Раз знаешь-садись! - предложил в жесткой форме седой Роберт Силин,
катая слова, будто они сделаны из тонкого железа и слегка скрежещут. Руки
его устало лежат на впалой груди, связанные вялым узлом. Вся его
сгорбленная фигура известного в прошлом вора к ссоре не располагает.
- Мы тебе в глаза скажем. Духу хватит. А попрешь буром супротив
опчества - убьем на законном основании, как общеизвестного баклана.
Сидящий в углу хозяин котельной Трибунал убрал от уха ладонь, оглядел
всех присутствующих настороженными глазами. Затем тихонько опустил грязные
ноги в валенки с галошами.
- Куда мылишься, царская вошь?! - подметил беспокойство Новгородова
Билеткин.
- До ветру, Тимофеич.
- Отседа никто не выйдет, покамест мы свои делишки не обговорим.
- Прикажите-в карман нужду справлять?
- В уголок, как все люди делают. Я так соображаю - ты нас вложил,
Трибунал. А?!
- Такого за мной, господа каторжане, не водилось вот уже полвека, - не
сробел Новгородов, почувствовав возможность красиво умереть на людях. -
Пусть сам скажет...
- Скажет, когда спросим, - заговорил явно не с добором Саня Енев