баки рвали
поводки, и солнце плавало в молочной луже неоа. Десяток сук блатные
зарезали в течение нескольких минут, прежде чем под вой сирен я зону
воевали,ь автоматчики. Ножи зэков со свистом рубили раскаленный воздух,
утопая в телах врагов. И мягкий тппУрньш парок струился над свежими
покойниками. '
Старый майор, от старшины дослужившийся до своего чина (такого разве
удивишь кровью?}, зябко поежился, скомандовал:
- Огонь!
Трупов стало гораздо больше. Среди них нашлось место телу Евлампия
Захарыча Граматчикова.
Неторопливый сержант стрелял ему в затылок с близкого расстояния. Зэк,
не ойкнув, доской, о землю - гэп! 1 олова-в черной дымящейся луже, и
никаких признаков здоровья.
Перешагивая тело, сержант все-таки успел подумать: "Что-то мозгов не
видать. Странно.'.." Но через секунду уж целил в другую голову. Так, за
спешностью шго' и не проверил "Р^НУ отсутствия мозгов у покойника.
Позднее, когда совсем разъяснело и слегка помягчал мороз, тот же
сержант привел из подвала семерых чумазых педерастов. Они побросали убитых
в кузов грузовика, который отвез их на лед Лебяжьего озера с таким
расчетов что по весне трупы отправятся в вечную темень холодных глубин, а
над ними поплывут огромные белые птицы-лебеди. И все будет красиво.
Фунт пришел в себя к первой звезде. Зимой колымские звезды торопливы:
чуть за полдень, они уже все на своих местах.
Лежащие сверху покойники успели подморозиться, окрепчать. Чужие смерти
цепко держали слабые остатки его жизни. Неизвестно, что помешало ему
смириться.
Зэк почувствовал себя абсолютно лишним в груде мерзлого мяса, и чей-то,
даже не напоминающий собственный, голос крикнул ему: "Уходи!"
То был не голос, то был Глас, облегчивший самый трудный, самый первый
шаг действа, отлучающий человека от смерти.
Человек принял Волю, разогрел ладонями кровь, приморозившую его к
нижнему трупу. Расколотая пулей челюсть отозвалась робкой болью, но он
едва не упал в обморок. Переждал, когда вернутся силы, уперся в нижнего
покойника, свалил с себя двух хрустящих верхних.
Медленно, пдчиняясь все той же требовательной Воле, обмотал ноги
кусками снятой со своего друга Живицы байковой рубахи. Со звериным рыком
заломил руки седому адыгейцу, стащил с него большой бушлат, замотал
гудящую голову полой телогрейки, после чего прислонился к мерзлой куче
бывших людей.
Он был свободен... Абсолютно свободен! Внезапная свобода не рождала
восторга. Один среди моря холода.
Куда ни шагни - мертвая тундра. Без колючей проволоки и прожекторов.
Жизни оставалось так много, что ее возвращение показалось ему насмешкой...
Но она была возвращена, и он слышал Глас! Значит, кто-то судил иначе,
предоставляя возможность продолжать существование. Тогда человек понял - в
нем умер вор, и перестал бороться с собой. Придерживая слабыми руками
расколотую челюсть, побрел в сторону лагеря. То был медленный поход
странного существа, в котором не сразу возможно распознать человека,
особенно когда зэк пытался двигаться на четвереньках, стараясь не потерять
челюсть.
Ему повезло. Начальник конвоя остановил вскинувшего автомат конвоира:
"Не торопись, Уткин!"
Этап смотрит на человекоподобное существо, которое держит в руках
развалившееся лицо.
- Фунт! - сказал тот, кто опознал наколотый на шее крестик.
- Эй, начальник, он сдаваться пришел. Не стреляй, начальник!
- Вор пришел сдаваться... Разве это вор?!
- Куда бежать? Гольный мундряк!
Начальник конвоя
поводки, и солнце плавало в молочной луже неоа. Десяток сук блатные
зарезали в течение нескольких минут, прежде чем под вой сирен я зону
воевали,ь автоматчики. Ножи зэков со свистом рубили раскаленный воздух,
утопая в телах врагов. И мягкий тппУрньш парок струился над свежими
покойниками. '
Старый майор, от старшины дослужившийся до своего чина (такого разве
удивишь кровью?}, зябко поежился, скомандовал:
- Огонь!
Трупов стало гораздо больше. Среди них нашлось место телу Евлампия
Захарыча Граматчикова.
Неторопливый сержант стрелял ему в затылок с близкого расстояния. Зэк,
не ойкнув, доской, о землю - гэп! 1 олова-в черной дымящейся луже, и
никаких признаков здоровья.
Перешагивая тело, сержант все-таки успел подумать: "Что-то мозгов не
видать. Странно.'.." Но через секунду уж целил в другую голову. Так, за
спешностью шго' и не проверил "Р^НУ отсутствия мозгов у покойника.
Позднее, когда совсем разъяснело и слегка помягчал мороз, тот же
сержант привел из подвала семерых чумазых педерастов. Они побросали убитых
в кузов грузовика, который отвез их на лед Лебяжьего озера с таким
расчетов что по весне трупы отправятся в вечную темень холодных глубин, а
над ними поплывут огромные белые птицы-лебеди. И все будет красиво.
Фунт пришел в себя к первой звезде. Зимой колымские звезды торопливы:
чуть за полдень, они уже все на своих местах.
Лежащие сверху покойники успели подморозиться, окрепчать. Чужие смерти
цепко держали слабые остатки его жизни. Неизвестно, что помешало ему
смириться.
Зэк почувствовал себя абсолютно лишним в груде мерзлого мяса, и чей-то,
даже не напоминающий собственный, голос крикнул ему: "Уходи!"
То был не голос, то был Глас, облегчивший самый трудный, самый первый
шаг действа, отлучающий человека от смерти.
Человек принял Волю, разогрел ладонями кровь, приморозившую его к
нижнему трупу. Расколотая пулей челюсть отозвалась робкой болью, но он
едва не упал в обморок. Переждал, когда вернутся силы, уперся в нижнего
покойника, свалил с себя двух хрустящих верхних.
Медленно, пдчиняясь все той же требовательной Воле, обмотал ноги
кусками снятой со своего друга Живицы байковой рубахи. Со звериным рыком
заломил руки седому адыгейцу, стащил с него большой бушлат, замотал
гудящую голову полой телогрейки, после чего прислонился к мерзлой куче
бывших людей.
Он был свободен... Абсолютно свободен! Внезапная свобода не рождала
восторга. Один среди моря холода.
Куда ни шагни - мертвая тундра. Без колючей проволоки и прожекторов.
Жизни оставалось так много, что ее возвращение показалось ему насмешкой...
Но она была возвращена, и он слышал Глас! Значит, кто-то судил иначе,
предоставляя возможность продолжать существование. Тогда человек понял - в
нем умер вор, и перестал бороться с собой. Придерживая слабыми руками
расколотую челюсть, побрел в сторону лагеря. То был медленный поход
странного существа, в котором не сразу возможно распознать человека,
особенно когда зэк пытался двигаться на четвереньках, стараясь не потерять
челюсть.
Ему повезло. Начальник конвоя остановил вскинувшего автомат конвоира:
"Не торопись, Уткин!"
Этап смотрит на человекоподобное существо, которое держит в руках
развалившееся лицо.
- Фунт! - сказал тот, кто опознал наколотый на шее крестик.
- Эй, начальник, он сдаваться пришел. Не стреляй, начальник!
- Вор пришел сдаваться... Разве это вор?!
- Куда бежать? Гольный мундряк!
Начальник конвоя