роковое недоразумение?
- Сумеет, чему научишь.
Упоров с опаской поглядел на измученного голодом, но удивительно
спокойного, независимого от своих телесных страданий человека, тряхнул
головой, чтобы отогнать незаметно приплывшие мысли, от коих начинала
разоружаться душа и добрело сердце. Он закрепил свою победу угрозой:
- Запомни, Капитон, сегодня тебе отпущен последний грех!
Шершавый кивнул, не поднимая глаз, подошел к отцу Кириллу, тронул его
за торчащий из рваного ватника голый локочь, ехидно поинтересовался:
- Так ты, Кирюша, ничего окромя креста в руках не держал?
Монах улыбнулся ему открытой, бесхитростной улыбкой.
- Почему же, мне за плугом ходить приходилось, колодцы рыл, в кладке
преуспевал, плотничал. Силу-то совдеповские посты отняли. Вернется...
- Все мы не больно жируем, Кнрюша. Нынче вот без законного спирта
остались. Произвол...
Отец Кирилл засмеялся, пытаясь обратить страдания Капитона в шутку.
Смех родил гнев. Шершавый топнул ногой:
- Что скалишься, мракобес?! Родню разглядел?!
Вали работать. Видишь, лоток у бочки ничейный? Еери!
Я из тебя стахановца сделаю. Или сдохнешь вперед всех....
- Отойду, - поправил не потерявший добрей улыбки отец Кирилл.
- Как это - "отойдешь"?!
- Сдыхает скотина. Человек отходит в \нф иной, к Господу.
- А! - сообразил образованный Шершавый. - Совсем запамятовал: у вас же
своя церковная сЬеня. Интересно с тобой, Кирюша. Эх, сейчас бы по его
граммов, да за Христа иобазарить!
Он говорил каждое утро, едва открывая глаза: "Сегодня надо рвануть!"
Они перемывали отвал с высоким содержанием металла. Выход на нормальное
золото всегда оплачивался подарком нужному человеку. Бригадира перестали
интересовать мелочи. Важно основное - съём с лотка стабильно высокий.
Остальное касается только Ольховского и Волкова. Они делали свое дело не
хуже Дьяка, который знал, что и где лежит в зоне, а также, каким образом
это взять без осложнений для репутации бригады...
В тот день он сделал норму до обеда и пошел вдоль ручья, наблюдая за
промывальщиками, сидящими с огромными кедровыми лотками у самой воды.
Наполненный песком из отвала лоток опускался в воду, и несколькими
энергичными движениями зэк смывал основную массу пустой породы. Затем
начиналась доводка. Лоток то вспенивал мутный поток ручья, двигаясь против
течения, то скользил плавной ладьей по течению. Постепенно амплитуда
колебаний лотка уменьшалась. Нырки в глубину становились спокойными, а на
лице промывальщика загорался интерес. Оно выжидающе светлело. Но вот лоток
вынырнул на берег. Зэк погрел под мышками красные руки, стряхнул в банку
несколько не очень блескучих крупинок золота, а сверху положил для
устойчивости и надежности плоский камень. Иногда в жестяное дно банки
ударялся груз потяжелей песка, тогда зэки поворачивали к поймавшему удачу
вопросительные взгляды. Самый нетерпеливый говорил:
- Кажи!
Грязно-желтый кусочек металла, зажатый в двух пальцах, появлялся из
банки для обозрения, после чего чей-нибудь глуховатый от зависти голос
говорит, чтобы успокоить себя и остальных:
- На Удачном таких "жуков" ловил каждый лоток.
- Там мыли целики, а не отвалы. Сравнил!
Упоров прислушался и поднял голову. Журавли улетели на юг. Печально
торжественные переливы ILX прощальной песни на какое-то время остановили
бег его беспокойных мыслей. Зэк сел на кочку, и желтые березовые листики
закружили вокруг него в грустно-красочном хороводе. За сп
- Сумеет, чему научишь.
Упоров с опаской поглядел на измученного голодом, но удивительно
спокойного, независимого от своих телесных страданий человека, тряхнул
головой, чтобы отогнать незаметно приплывшие мысли, от коих начинала
разоружаться душа и добрело сердце. Он закрепил свою победу угрозой:
- Запомни, Капитон, сегодня тебе отпущен последний грех!
Шершавый кивнул, не поднимая глаз, подошел к отцу Кириллу, тронул его
за торчащий из рваного ватника голый локочь, ехидно поинтересовался:
- Так ты, Кирюша, ничего окромя креста в руках не держал?
Монах улыбнулся ему открытой, бесхитростной улыбкой.
- Почему же, мне за плугом ходить приходилось, колодцы рыл, в кладке
преуспевал, плотничал. Силу-то совдеповские посты отняли. Вернется...
- Все мы не больно жируем, Кнрюша. Нынче вот без законного спирта
остались. Произвол...
Отец Кирилл засмеялся, пытаясь обратить страдания Капитона в шутку.
Смех родил гнев. Шершавый топнул ногой:
- Что скалишься, мракобес?! Родню разглядел?!
Вали работать. Видишь, лоток у бочки ничейный? Еери!
Я из тебя стахановца сделаю. Или сдохнешь вперед всех....
- Отойду, - поправил не потерявший добрей улыбки отец Кирилл.
- Как это - "отойдешь"?!
- Сдыхает скотина. Человек отходит в \нф иной, к Господу.
- А! - сообразил образованный Шершавый. - Совсем запамятовал: у вас же
своя церковная сЬеня. Интересно с тобой, Кирюша. Эх, сейчас бы по его
граммов, да за Христа иобазарить!
Он говорил каждое утро, едва открывая глаза: "Сегодня надо рвануть!"
Они перемывали отвал с высоким содержанием металла. Выход на нормальное
золото всегда оплачивался подарком нужному человеку. Бригадира перестали
интересовать мелочи. Важно основное - съём с лотка стабильно высокий.
Остальное касается только Ольховского и Волкова. Они делали свое дело не
хуже Дьяка, который знал, что и где лежит в зоне, а также, каким образом
это взять без осложнений для репутации бригады...
В тот день он сделал норму до обеда и пошел вдоль ручья, наблюдая за
промывальщиками, сидящими с огромными кедровыми лотками у самой воды.
Наполненный песком из отвала лоток опускался в воду, и несколькими
энергичными движениями зэк смывал основную массу пустой породы. Затем
начиналась доводка. Лоток то вспенивал мутный поток ручья, двигаясь против
течения, то скользил плавной ладьей по течению. Постепенно амплитуда
колебаний лотка уменьшалась. Нырки в глубину становились спокойными, а на
лице промывальщика загорался интерес. Оно выжидающе светлело. Но вот лоток
вынырнул на берег. Зэк погрел под мышками красные руки, стряхнул в банку
несколько не очень блескучих крупинок золота, а сверху положил для
устойчивости и надежности плоский камень. Иногда в жестяное дно банки
ударялся груз потяжелей песка, тогда зэки поворачивали к поймавшему удачу
вопросительные взгляды. Самый нетерпеливый говорил:
- Кажи!
Грязно-желтый кусочек металла, зажатый в двух пальцах, появлялся из
банки для обозрения, после чего чей-нибудь глуховатый от зависти голос
говорит, чтобы успокоить себя и остальных:
- На Удачном таких "жуков" ловил каждый лоток.
- Там мыли целики, а не отвалы. Сравнил!
Упоров прислушался и поднял голову. Журавли улетели на юг. Печально
торжественные переливы ILX прощальной песни на какое-то время остановили
бег его беспокойных мыслей. Зэк сел на кочку, и желтые березовые листики
закружили вокруг него в грустно-красочном хороводе. За сп