те, опустив в карман
ладонь в резиновой перчатке. При этом вид у нее был очень негостеприимный,
чтобы не сказать - взбешенный.
Широкий засов с натугой отошел в сторону. Удар ногой распахнул двери, и
из темноты стоящей за порогом ночи возник человек в бешмете. Он
внимательно оглядел все углы, подчеркнуто не замечая стоящих перед ним
женщин. Высморкался и произнес гортанным басом:
- Входи, хозяин. Тебя ждут.
"Пришли за твоими руками, - Упоров сжал рукоятку скальпеля, отвлекаясь
от возникшей в животе боли. - Тебе боль может и не понадобиться. Ты обязан
стать ее хозяином. Так нужно".
Но возводимая им преграда воли была хрупкой, боль не утихала. Потом
качнулся мир-весь целиком, включая время. Вначале было впечатление-тают
предметы, расплываются, как рисованные непрочной гуашью под дождем. И уже
затем - более странное, пугающее ощущение. Вадим понимал-он не мог их
видеть, но удивительно просто перенес обострившееся внутреннее зрение,
перед которым разыгрывался театр теней, как первое действие,
следом-совершенно безумный спектакль создания людей из ничего. Ведь только
что были тени... Бледный, почти невидимый мастер ткал колеблющуюся плоть,
так ловко, словно создавал что-то ужасно привычное. Подобным образом
pncvsor дети, стремящиеся передать внезапно возникший в их вольном
сознании образ побыстрей, чтобы он не сбежал из шаловливой памяти. Все
они, стоящие у входа, скорее напоминали красноватой одинаковостью
революционных солдат, нежели заключенных с расширенными полномочиями
добровольных воспитателей и яростных искоренителей порока.
На первый взгляд, это выглядело несколько нелепо, театрально, странно,
хотя зависший в метре от грязного пола топор с темными пятнами крови
народного артиста СССР Очаева на тусклом лезвии не казался чудом или
чудачеством. У него была своя роль: топор должен упасть на твои руки,
чтобы их отсечь от остального тебя...
Искорка внимания предполагаемой жертвы задержалась на холодном лезвии,
соскользнула с него, и Упоров снова увидел тех, кто занесет топор.
...Они еще не излучали страха, не задыхались ненавистью, как
представлял он себе, но были, несомненно, послушны, и это стало поводом
для беспокойства. Впрочем, настоящая опасность возникла в момент, когда
тот самый темнобордовый тип, точно губка, вобравший в свой резкий силуэт
угрожающие цвета, проскользнул между послушными гостями с лукавым смешком
в настороженных глазах. Однажды он уже мелькал перед глазами на воровской
сходке, такой же ускользающе знакомый, носитель не постижимых разумом
целей.
С реальностью сумрака. В сумрак же нельзя поверить?
Это состояние. Состояние греха имело цвет и форму...
стлавшуюся по живым предметам. Оно объявило себя, возможно, для того,
чтобы ты ничему не удивлялся в будущем, а будущее твое-смерть. Смотри!
Темнобордовый призрак четко наложился на силуэт одного из заключенных с
расширенными полномочиями добровольных воспитателей, вошел в него, будто
они никогда не расставались, и весь фокус состоит в несовершенстве твоего
зрения. Ты просто увлекся не той видимостью, не то и получил...
Правда, секундой позже они снова разошлись, на мгновение стали сами ло
себе. По это никак не говорило о несродности особ, скорее - о бесовской
шутке, после которой все вошло в прежние границы. Цельный, радостный
Салавар стоит перед начальником медицинской службы с лучистой
непогрешимостью в обожающих жизнь глазах.
Неужели она ничего не видела?! Такие вызывающие краски
ладонь в резиновой перчатке. При этом вид у нее был очень негостеприимный,
чтобы не сказать - взбешенный.
Широкий засов с натугой отошел в сторону. Удар ногой распахнул двери, и
из темноты стоящей за порогом ночи возник человек в бешмете. Он
внимательно оглядел все углы, подчеркнуто не замечая стоящих перед ним
женщин. Высморкался и произнес гортанным басом:
- Входи, хозяин. Тебя ждут.
"Пришли за твоими руками, - Упоров сжал рукоятку скальпеля, отвлекаясь
от возникшей в животе боли. - Тебе боль может и не понадобиться. Ты обязан
стать ее хозяином. Так нужно".
Но возводимая им преграда воли была хрупкой, боль не утихала. Потом
качнулся мир-весь целиком, включая время. Вначале было впечатление-тают
предметы, расплываются, как рисованные непрочной гуашью под дождем. И уже
затем - более странное, пугающее ощущение. Вадим понимал-он не мог их
видеть, но удивительно просто перенес обострившееся внутреннее зрение,
перед которым разыгрывался театр теней, как первое действие,
следом-совершенно безумный спектакль создания людей из ничего. Ведь только
что были тени... Бледный, почти невидимый мастер ткал колеблющуюся плоть,
так ловко, словно создавал что-то ужасно привычное. Подобным образом
pncvsor дети, стремящиеся передать внезапно возникший в их вольном
сознании образ побыстрей, чтобы он не сбежал из шаловливой памяти. Все
они, стоящие у входа, скорее напоминали красноватой одинаковостью
революционных солдат, нежели заключенных с расширенными полномочиями
добровольных воспитателей и яростных искоренителей порока.
На первый взгляд, это выглядело несколько нелепо, театрально, странно,
хотя зависший в метре от грязного пола топор с темными пятнами крови
народного артиста СССР Очаева на тусклом лезвии не казался чудом или
чудачеством. У него была своя роль: топор должен упасть на твои руки,
чтобы их отсечь от остального тебя...
Искорка внимания предполагаемой жертвы задержалась на холодном лезвии,
соскользнула с него, и Упоров снова увидел тех, кто занесет топор.
...Они еще не излучали страха, не задыхались ненавистью, как
представлял он себе, но были, несомненно, послушны, и это стало поводом
для беспокойства. Впрочем, настоящая опасность возникла в момент, когда
тот самый темнобордовый тип, точно губка, вобравший в свой резкий силуэт
угрожающие цвета, проскользнул между послушными гостями с лукавым смешком
в настороженных глазах. Однажды он уже мелькал перед глазами на воровской
сходке, такой же ускользающе знакомый, носитель не постижимых разумом
целей.
С реальностью сумрака. В сумрак же нельзя поверить?
Это состояние. Состояние греха имело цвет и форму...
стлавшуюся по живым предметам. Оно объявило себя, возможно, для того,
чтобы ты ничему не удивлялся в будущем, а будущее твое-смерть. Смотри!
Темнобордовый призрак четко наложился на силуэт одного из заключенных с
расширенными полномочиями добровольных воспитателей, вошел в него, будто
они никогда не расставались, и весь фокус состоит в несовершенстве твоего
зрения. Ты просто увлекся не той видимостью, не то и получил...
Правда, секундой позже они снова разошлись, на мгновение стали сами ло
себе. По это никак не говорило о несродности особ, скорее - о бесовской
шутке, после которой все вошло в прежние границы. Цельный, радостный
Салавар стоит перед начальником медицинской службы с лучистой
непогрешимостью в обожающих жизнь глазах.
Неужели она ничего не видела?! Такие вызывающие краски