еступников
по сокращенному графику.
- В такую стужу умирать легко, - сказал, думая о своем, Лысый. - На
Юртовом мой земляк Никола голяком вышел, через полчаса звенел, как
железный.
- Играл плохо?
- Не, тоска одолела. Мы идем, Вадим...
- Знаю. За Филина разговор будет?
- За него. Чтоб ты знал-я их предупредил о мнении мужиков. И подниму
бригаду, если разбор пойдет не в ту сторону.
- Поднимешь тех, кто поднимется...
Упоров с силой дернул на себя кованую ручку обитой старыми телогрейками
двери. Воры сидели вокруг покрытой грязной льняной скатертью стола.
"Портрета Ильича вам только не хватает. - Вадим ГЛЯНУЛ на них без
страха, памятуя о пережитом в камере смертников. - Это вы передо мной
виноваты, не я!"
Абрам Турок, зарезавший на Воркуте трех сук, показал им место, куда
можно сесть, и, прикусив золотым зубом мундштук папиросы, сказал щербатому
зэку со шрамом на подбородке:
- Ты короче можешь? Базар твой уже слыхали.
- Я такой же вор, как и ты, Турок.
- Опять за себя!
- Пусть говорит, Золотой, пусть, - куда-то в стол пробурчал Дьяк, - в
БУРе намолчался. Пусть говорит...
Золотой с благодарностью кивнул Никанору Евстафьевичу и продолжил,
заметно торопясь все объяснить подробно:
- Пушок занырнул в зону уже ссученным. Но воры за то не ведали. Потом
он пьет с Кисой, а когда тот вырубается, мажет ему очко солидолом и зовет
воров. Вот, говорит, гляньте: Кнса - пидор...
- Киса?! - схватился за голову Жорка-Звезда. - Да таких воров в Союзе
по пальцам пересчитать можно.
- Пил с сукой, однако, - уронил как бы невзначай опасный для всех своей
непредсказуемостью Селигер.
- Чо тут позорного, - поймав общее настроение, заступился за Кису
Золотой. - Пушок тож вором катился не последним...
- Ты, Золотой, за что голосовал?! - уже сердито спросил Дьяк.
- Так он тебе и скажет, - Селитер желчно усмехнулся.
- За невинность Кисы было мое слово, что тут толковать, хотя сомневался.
- Так думаю, - Дьяк принялся ходить вдоль стола, не; обращая внимания
на то, что тем самым он создает остальным неудобства, - всех, кто был за
Кисину смерть, - казнить, Пушка под землей сыскать. Такой
крупнобессовестный негодяй долго жить не должон.
Жорка, передай Тетере - на его совести мерзавец. Пришла нора, воры,
долги спрашивать. Только тщательный расчет ведите. Помните, как в Ангарске
Клопа ингуши кончали, опосля их почти тысячу собрали в гробы?
И воров во всем обвинили, хотя наши всего троих за Клопа взяли.
Остальных мужики по натырке администрации дорезывали.
- Да-а-а-а, - вздохнул в глубоком раздумье московский ДОМУШНИК Никита
Дачник, степенный, обходительный вор, напоминающий грустными, слегка
лупатыми глазами потерявшегося бульдога, - национальный вопрос-штука
сложная, о нем даже Сталин говорил...
- Ничего, кроме гадости, эта сгнившая усатая блядь сказать не могла! -
категорически прервал Дачника изболевшийся до полной желтизны Клей,
запахиваясь в телогрейку.
- Хватит пустого базара! - Турок стрельну." в угол окурком и обратился
к Упорову: - Фартовый, "ты опять разбакланился? Я бы тебя зарезал.
- В чем дело, Абрам? - дерзко спросил Упоров. - Ты же меня подогревал в
тюрьме и в БУРе. Теперь я - толстый и меня можно резать?
- Филин, правда, был вор восстановленный. Это как вроде из человека
сделали дерьмо, а потом из дерьма человека. Но заставлять вора есть
крысу... - проговорил, ничего не утверждая, Клей. - Скользко живешь,
Вадим. Ве
по сокращенному графику.
- В такую стужу умирать легко, - сказал, думая о своем, Лысый. - На
Юртовом мой земляк Никола голяком вышел, через полчаса звенел, как
железный.
- Играл плохо?
- Не, тоска одолела. Мы идем, Вадим...
- Знаю. За Филина разговор будет?
- За него. Чтоб ты знал-я их предупредил о мнении мужиков. И подниму
бригаду, если разбор пойдет не в ту сторону.
- Поднимешь тех, кто поднимется...
Упоров с силой дернул на себя кованую ручку обитой старыми телогрейками
двери. Воры сидели вокруг покрытой грязной льняной скатертью стола.
"Портрета Ильича вам только не хватает. - Вадим ГЛЯНУЛ на них без
страха, памятуя о пережитом в камере смертников. - Это вы передо мной
виноваты, не я!"
Абрам Турок, зарезавший на Воркуте трех сук, показал им место, куда
можно сесть, и, прикусив золотым зубом мундштук папиросы, сказал щербатому
зэку со шрамом на подбородке:
- Ты короче можешь? Базар твой уже слыхали.
- Я такой же вор, как и ты, Турок.
- Опять за себя!
- Пусть говорит, Золотой, пусть, - куда-то в стол пробурчал Дьяк, - в
БУРе намолчался. Пусть говорит...
Золотой с благодарностью кивнул Никанору Евстафьевичу и продолжил,
заметно торопясь все объяснить подробно:
- Пушок занырнул в зону уже ссученным. Но воры за то не ведали. Потом
он пьет с Кисой, а когда тот вырубается, мажет ему очко солидолом и зовет
воров. Вот, говорит, гляньте: Кнса - пидор...
- Киса?! - схватился за голову Жорка-Звезда. - Да таких воров в Союзе
по пальцам пересчитать можно.
- Пил с сукой, однако, - уронил как бы невзначай опасный для всех своей
непредсказуемостью Селигер.
- Чо тут позорного, - поймав общее настроение, заступился за Кису
Золотой. - Пушок тож вором катился не последним...
- Ты, Золотой, за что голосовал?! - уже сердито спросил Дьяк.
- Так он тебе и скажет, - Селитер желчно усмехнулся.
- За невинность Кисы было мое слово, что тут толковать, хотя сомневался.
- Так думаю, - Дьяк принялся ходить вдоль стола, не; обращая внимания
на то, что тем самым он создает остальным неудобства, - всех, кто был за
Кисину смерть, - казнить, Пушка под землей сыскать. Такой
крупнобессовестный негодяй долго жить не должон.
Жорка, передай Тетере - на его совести мерзавец. Пришла нора, воры,
долги спрашивать. Только тщательный расчет ведите. Помните, как в Ангарске
Клопа ингуши кончали, опосля их почти тысячу собрали в гробы?
И воров во всем обвинили, хотя наши всего троих за Клопа взяли.
Остальных мужики по натырке администрации дорезывали.
- Да-а-а-а, - вздохнул в глубоком раздумье московский ДОМУШНИК Никита
Дачник, степенный, обходительный вор, напоминающий грустными, слегка
лупатыми глазами потерявшегося бульдога, - национальный вопрос-штука
сложная, о нем даже Сталин говорил...
- Ничего, кроме гадости, эта сгнившая усатая блядь сказать не могла! -
категорически прервал Дачника изболевшийся до полной желтизны Клей,
запахиваясь в телогрейку.
- Хватит пустого базара! - Турок стрельну." в угол окурком и обратился
к Упорову: - Фартовый, "ты опять разбакланился? Я бы тебя зарезал.
- В чем дело, Абрам? - дерзко спросил Упоров. - Ты же меня подогревал в
тюрьме и в БУРе. Теперь я - толстый и меня можно резать?
- Филин, правда, был вор восстановленный. Это как вроде из человека
сделали дерьмо, а потом из дерьма человека. Но заставлять вора есть
крысу... - проговорил, ничего не утверждая, Клей. - Скользко живешь,
Вадим. Ве