помутневших глаз таилась недавняя злоба...
- Чарли, - спросил у бельмастого сочувствующий ворам враг народа по
кличке Тяп-тяп, - ты бы что лучше съел: крысу или Буденного?
Чарли почти не думал, ответил так, словно все давно было решено и
продумано:
- Семена Михайловича, конечно. Чистая конина.
- Хэзатит зубоскалить! Лучше поднимите Федора, - попросил бригадир,
навертывая на ногу суконную портянку. - Слышь, Чарли, и ты, Степан,
уберите его на нары, но то остынет.
- Тебе эту мразь жалко?!
- Мне больные в бригаде не нужны!
Бугор надел сапог, постучал каблуком по доскам, еще раз обратился к
Чарли:
- Брось шапку Филина. Иду к ворам...
Лед потрескивал на узких амбразурах окон, да одинокий храп ограбившего
музей революции жулика тревожил настороженный покой барака.
Бугор помялся, кашлянул в кулак, тем же кулаком вытер розовую грушу
носа, завернув ее к самому уху.
- Настенька! Настенька! - заметался на нарах спящий зэк. - Билеты где?!
- Поканал Ключик, да еще с Настенькой! - Чарли опустил глаза. - Везет
же людям!
- Верно говорят, в музей он лукался? - спросил Тят-тяп.
- Такие вещи враги народа должны знать назубок, - Чарли с недоверием
разглядывал зэка, - Ключик залепил классический скачок в это самое
хранилище революционных ценностей. Спер наган Феликса Мундеевича
Дзержинского...
- Брешешь?!
- Я?! Я брешу?! - Чарли был готов расплакаться. - Чтоб ты знал,
вражеская морда, у меня в свое время было три партийных билета и орден
Ленина! Не веришь мне, давай спросим у Ключика.
Чарли ткнул локтем в бок спящего зэка и прошептал:
- Ключик, голуба моя, где волына Мундепча?
Спящий мгновенно сбросил одеяло, оглядывая барак мутными глазами, начал
натягивать ватные брюки, служившие ему подушкой.
- У Настеньки стебанули билеты! - радостно сообщил ему Чарли.
- Что? Зачем будишь, дурогон?!
- Враги народа интересуются фигурой Феликса.
Купить хотят.
Ключик посмотрел в полном недоумении на наглого и серьезного Чарли,
морща и без того измятый лоб. Сообразив в чем дело, выругался:
- Дурак! Тебе лечиться надо.
И снова спрятался под одеяло прямо в ватных брюках.
- Кремень: такого тремя пайками не расколешь, - сокрушался Чарли. - Сам
железный, что твой Феликс, у которого он фигуру увел. Это еще что! На
Иркутской пересылке деда встречал. Помнишь, Гнус, он вес Сталина с царем
путал?
Едва пришедший в себя Гнусков хотел отмахнуться, но, уловив общий
интерес, сказал:
- Ну, как же? Иван Иванович Калита.
- Верно. Почтеннейший человек. Так тот Иван Иванович... - Чарли
оглянулся по сторонам, перешел на полушепот, едва шевеля синими губами: -
Ильича от триппера врачевал. Партийная тайна, и потому прошу...
- Иди ты?! - Верзилов перестал чинить сапог, уставился на Чарли. - На
ком же он словил эту заразу? Занятой такой человек. Неужто на Надежде
Константиновне?!
- Не, - покачал головой Чарли и вздохнул, глубоко переживая трагедию
вождя, - была в Питере одна шлюха, Революцией звали...
- Замолчи, звонок поганый! - Лука сунул под матрац целую руку, выхватил
припасенный па всякий случай железный прут- Не пятнай человека! Он как
лучше хотел!
- Напрасно вы, Лука Романович, проявляете не свойственные советскому
человеку звериные инстинкты.
Что касается Владимира Ильича, так он тоже живым был...
- Для меня Ильич и сегодня жив! Он - совесть нашего государства!
- Согласен! А раз живой, значит, хочется. Верно, сидельцы?
- Чарли, - спросил у бельмастого сочувствующий ворам враг народа по
кличке Тяп-тяп, - ты бы что лучше съел: крысу или Буденного?
Чарли почти не думал, ответил так, словно все давно было решено и
продумано:
- Семена Михайловича, конечно. Чистая конина.
- Хэзатит зубоскалить! Лучше поднимите Федора, - попросил бригадир,
навертывая на ногу суконную портянку. - Слышь, Чарли, и ты, Степан,
уберите его на нары, но то остынет.
- Тебе эту мразь жалко?!
- Мне больные в бригаде не нужны!
Бугор надел сапог, постучал каблуком по доскам, еще раз обратился к
Чарли:
- Брось шапку Филина. Иду к ворам...
Лед потрескивал на узких амбразурах окон, да одинокий храп ограбившего
музей революции жулика тревожил настороженный покой барака.
Бугор помялся, кашлянул в кулак, тем же кулаком вытер розовую грушу
носа, завернув ее к самому уху.
- Настенька! Настенька! - заметался на нарах спящий зэк. - Билеты где?!
- Поканал Ключик, да еще с Настенькой! - Чарли опустил глаза. - Везет
же людям!
- Верно говорят, в музей он лукался? - спросил Тят-тяп.
- Такие вещи враги народа должны знать назубок, - Чарли с недоверием
разглядывал зэка, - Ключик залепил классический скачок в это самое
хранилище революционных ценностей. Спер наган Феликса Мундеевича
Дзержинского...
- Брешешь?!
- Я?! Я брешу?! - Чарли был готов расплакаться. - Чтоб ты знал,
вражеская морда, у меня в свое время было три партийных билета и орден
Ленина! Не веришь мне, давай спросим у Ключика.
Чарли ткнул локтем в бок спящего зэка и прошептал:
- Ключик, голуба моя, где волына Мундепча?
Спящий мгновенно сбросил одеяло, оглядывая барак мутными глазами, начал
натягивать ватные брюки, служившие ему подушкой.
- У Настеньки стебанули билеты! - радостно сообщил ему Чарли.
- Что? Зачем будишь, дурогон?!
- Враги народа интересуются фигурой Феликса.
Купить хотят.
Ключик посмотрел в полном недоумении на наглого и серьезного Чарли,
морща и без того измятый лоб. Сообразив в чем дело, выругался:
- Дурак! Тебе лечиться надо.
И снова спрятался под одеяло прямо в ватных брюках.
- Кремень: такого тремя пайками не расколешь, - сокрушался Чарли. - Сам
железный, что твой Феликс, у которого он фигуру увел. Это еще что! На
Иркутской пересылке деда встречал. Помнишь, Гнус, он вес Сталина с царем
путал?
Едва пришедший в себя Гнусков хотел отмахнуться, но, уловив общий
интерес, сказал:
- Ну, как же? Иван Иванович Калита.
- Верно. Почтеннейший человек. Так тот Иван Иванович... - Чарли
оглянулся по сторонам, перешел на полушепот, едва шевеля синими губами: -
Ильича от триппера врачевал. Партийная тайна, и потому прошу...
- Иди ты?! - Верзилов перестал чинить сапог, уставился на Чарли. - На
ком же он словил эту заразу? Занятой такой человек. Неужто на Надежде
Константиновне?!
- Не, - покачал головой Чарли и вздохнул, глубоко переживая трагедию
вождя, - была в Питере одна шлюха, Революцией звали...
- Замолчи, звонок поганый! - Лука сунул под матрац целую руку, выхватил
припасенный па всякий случай железный прут- Не пятнай человека! Он как
лучше хотел!
- Напрасно вы, Лука Романович, проявляете не свойственные советскому
человеку звериные инстинкты.
Что касается Владимира Ильича, так он тоже живым был...
- Для меня Ильич и сегодня жив! Он - совесть нашего государства!
- Согласен! А раз живой, значит, хочется. Верно, сидельцы?