май посторонних людей. Подумали ли вы хоть о гардеробе-то своем? Ведь
здесь столица, а не деревня; в засаленном фраке - на вас все пальцем будут
показывать.
- Что мне гардероб-то, ведь я не молоденький, - возразил Антон Федотыч.
- Да вы отец семейства; по вашей наружности будут судить и о прочих.
- Я сошью себе фрак; всего сто рублей.
- Конечно, как вам не сшить? Сто рублей для вас пустяки. Вместо того
чтобы жить в деревне да сколачивать копейку, чтобы как-нибудь, да
поблагороднее, поддерживать семейство, - не тут-то было: в Москву прискакал,
франтом хочет быть; место он приехал получать. Вот, не угодно ли? Есть
свободное: в нашей будке будочник помер.
- Ну, бог с тобой, расписывай, - проговорил уже потерявший совсем
терпение Антон Федотыч, махнул рукой, вздохнул и вышел из комнаты на
крыльцо.
Здесь я должен заметить, что всю предыдущую сцену между папенькой и
маменькой две старшие дочери, Пашет и Анет, выслушивали весьма хладнокровно,
как бы самый обыкновенный семейный разговор, и не принимали в нем никакого
участия; они сидели, поджав руки: Анет поводила из стороны в сторону свои
большие серые глаза, взглядывая по временам то на потолок, то на сложенные
свои руки; Пашет свои глаза не поводила, а держала их постоянно
устремленными на маменьку или на лежавший около нее белый хлеб - доподлинно
я не знаю; одна только Машет волновалась родительскою размолвкою, или по
крайней мере ей было это скучно.
Все, что ни говорила Катерина Архиповна своему супругу, все была самая
горькая истина: он ничего не сделал и не приобрел для своего семейства,
дурно присматривал за рабочими, потому что, вместо того чтобы заставлять их
работать, он начинал им обыкновенно рассказывать, как он служил в полку,
какие у него были тогда славные лошади и тому подобное. Генерала он только
видел, но тот ему ни слова не говорил о месте; а приехал в Москву
единственно потому, что, быв в одной холостой у казначея компании и выпив
несколько рюмок водки, прихвастнул, что он на другой же день едет к своему
семейству в Москву, не сообразя, что в числе посетителей был некто Климов,
его сосед, имевший какую-то странную привычку ловить Антона Федотыча на
словах, а потом уличать его, что он не совсем правду сказал. Услышав, что
Ступицын возвестил о поездке в Москву, сосед не упустил случая и возгласил
во всеуслышание: "Солгал, брат Антоша, не поедешь ты в Москву". - "Это уж
представьте мне лучше знать", - возразил уклончиво Ступицын. - "Опять
повторяю при всей честной компании: не поедешь ты в Москву", - проговорил
еще громче Климов. - "А вот увидим", - отвечал опять уклончиво Ступицын. -
"Нечего тут видеть, а вот что, - продолжал Климов, - ты сказал, что завтра
поедешь; завтра, брат, я сам еду в Москву; едем вместе, и вот пари: поедешь
- моя дюжина шампанского, не поедешь - твоя!" - "Идет", - отвечал Ступицын,
и тут же два соседа ударились по рукам. На другой день Ступицын пораздумал и
уже решился было потихоньку уехать в деревню; но Климов приехал к нему со
всей честной компанией. Не ехать, значит, надобно было отдать пари. "Что
будет, то будет, лучше поеду", - подумал Антон Федотыч. К этому решению его
еще более подстрекали имевшиеся в кармане сто рублей, привезенные было для
отправления к супруге.
Климов проиграл: Антон Федотыч, сильно подгуляв, поехал с н
здесь столица, а не деревня; в засаленном фраке - на вас все пальцем будут
показывать.
- Что мне гардероб-то, ведь я не молоденький, - возразил Антон Федотыч.
- Да вы отец семейства; по вашей наружности будут судить и о прочих.
- Я сошью себе фрак; всего сто рублей.
- Конечно, как вам не сшить? Сто рублей для вас пустяки. Вместо того
чтобы жить в деревне да сколачивать копейку, чтобы как-нибудь, да
поблагороднее, поддерживать семейство, - не тут-то было: в Москву прискакал,
франтом хочет быть; место он приехал получать. Вот, не угодно ли? Есть
свободное: в нашей будке будочник помер.
- Ну, бог с тобой, расписывай, - проговорил уже потерявший совсем
терпение Антон Федотыч, махнул рукой, вздохнул и вышел из комнаты на
крыльцо.
Здесь я должен заметить, что всю предыдущую сцену между папенькой и
маменькой две старшие дочери, Пашет и Анет, выслушивали весьма хладнокровно,
как бы самый обыкновенный семейный разговор, и не принимали в нем никакого
участия; они сидели, поджав руки: Анет поводила из стороны в сторону свои
большие серые глаза, взглядывая по временам то на потолок, то на сложенные
свои руки; Пашет свои глаза не поводила, а держала их постоянно
устремленными на маменьку или на лежавший около нее белый хлеб - доподлинно
я не знаю; одна только Машет волновалась родительскою размолвкою, или по
крайней мере ей было это скучно.
Все, что ни говорила Катерина Архиповна своему супругу, все была самая
горькая истина: он ничего не сделал и не приобрел для своего семейства,
дурно присматривал за рабочими, потому что, вместо того чтобы заставлять их
работать, он начинал им обыкновенно рассказывать, как он служил в полку,
какие у него были тогда славные лошади и тому подобное. Генерала он только
видел, но тот ему ни слова не говорил о месте; а приехал в Москву
единственно потому, что, быв в одной холостой у казначея компании и выпив
несколько рюмок водки, прихвастнул, что он на другой же день едет к своему
семейству в Москву, не сообразя, что в числе посетителей был некто Климов,
его сосед, имевший какую-то странную привычку ловить Антона Федотыча на
словах, а потом уличать его, что он не совсем правду сказал. Услышав, что
Ступицын возвестил о поездке в Москву, сосед не упустил случая и возгласил
во всеуслышание: "Солгал, брат Антоша, не поедешь ты в Москву". - "Это уж
представьте мне лучше знать", - возразил уклончиво Ступицын. - "Опять
повторяю при всей честной компании: не поедешь ты в Москву", - проговорил
еще громче Климов. - "А вот увидим", - отвечал опять уклончиво Ступицын. -
"Нечего тут видеть, а вот что, - продолжал Климов, - ты сказал, что завтра
поедешь; завтра, брат, я сам еду в Москву; едем вместе, и вот пари: поедешь
- моя дюжина шампанского, не поедешь - твоя!" - "Идет", - отвечал Ступицын,
и тут же два соседа ударились по рукам. На другой день Ступицын пораздумал и
уже решился было потихоньку уехать в деревню; но Климов приехал к нему со
всей честной компанией. Не ехать, значит, надобно было отдать пари. "Что
будет, то будет, лучше поеду", - подумал Антон Федотыч. К этому решению его
еще более подстрекали имевшиеся в кармане сто рублей, привезенные было для
отправления к супруге.
Климов проиграл: Антон Федотыч, сильно подгуляв, поехал с н