ходнейшего человека в мире, Юлия
Матвеевна, будучи сама великой трусихой лошадей, собак, коров и даже шипящих
гусей, понять не могла этой глупой страсти ее кузена к бешеным лошадям.
Марфин действительно, кажется, только две суетные наклонности и имел:
страсть к крестам государственным и масонским и страсть к красивым и
заносистым коням.
Вместе с господином своим ехал также и Антип Ильич, помещавшийся рядом
с кучером на козлах. Эта мода, чтобы лакеи не тряслись на запятках, а сидели
с кучером, только еще начинала входить, и Егор Егорыч один из первых ею
воспользовался, купив себе для того новый экипаж с широчайшими козлами.
- Антип Ильич, ты это как очутился в Москве? - спросила Сусанна.
- Сам приехал, без разрешения даже моего! - отвечал за своего
камердинера Егор Егорыч. - Говорит, что мне тяжело и трудно без него жить,
да и правда, пожалуй, совершенная правда.
Антип Ильич слушал такой отзыв барина с заметным удовольствием.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч
крикнул кучеру: "Поезжай по левой стороне!", а велев свернуть близ почтамта
в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он
предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом
высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм
Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами,
вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем
православную церковь, - на куполе его, впрочем, высился крест; наружные
стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными
надписями на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом,
изображающим благовещение, значилось: "Дом мой - дом молитвы"; над дверями
храма вокруг спасителева венца виднелось: "Аз есмь путь и истина и живот";
около дверей, ведущих в храм, шли надписи: "Господи, возлюблю благолепие
дому твоего и место селения славы твоея". "Аз же множеством милости твоея
вниду в дом твой, поклонюся храму святому твоему во страсе твоем"; на
паперти надписи гласили с левой стороны: "Путь заповедей твоих текох, егда
расширил еси сердце мое"; с правой: "Законоположи мне, господи, путь
оправданий твоих и взыщи их вину". На все эти надписи Егор Егорыч, ведя
Сусанну в храм, обратил ее внимание, и она все их прочла. Что касается
Антипа Ильича, то он тоже вслед за господами вошел в церковь.
В внутренности храма Сусанну несколько поразило, что молящиеся все
почти были чиновники в фрачных вицмундирах с черными бархатными воротниками
и обшлагами и все обильно увешанные крестами, а между этими особами
размещалась уже более мелкая служебная сошка: почтальоны в форменных и
довольно поношенных, с стоячими плисовыми воротниками, сюртуках и с
невинными кортиками при бедрах своих. Помещавшийся у свечного ящика староста
церковный и вместе с тем, должно быть, казначей почтамта, толстый, важный, с
Анною на шее, увидав подходящего к нему Егора Егорыча, тотчас утратил свою
внушительность и почтительно поклонился ему, причем торопливо приложил
правую руку к своей жирной шее, держа почти перпендикулярно большой палец к
остальной ручной кисти, каковое движение прямо обозначало шейный масонский
знак ученика.
Егор Егорыч, пробурчав: "вклад в церковь!" - подал старос
Матвеевна, будучи сама великой трусихой лошадей, собак, коров и даже шипящих
гусей, понять не могла этой глупой страсти ее кузена к бешеным лошадям.
Марфин действительно, кажется, только две суетные наклонности и имел:
страсть к крестам государственным и масонским и страсть к красивым и
заносистым коням.
Вместе с господином своим ехал также и Антип Ильич, помещавшийся рядом
с кучером на козлах. Эта мода, чтобы лакеи не тряслись на запятках, а сидели
с кучером, только еще начинала входить, и Егор Егорыч один из первых ею
воспользовался, купив себе для того новый экипаж с широчайшими козлами.
- Антип Ильич, ты это как очутился в Москве? - спросила Сусанна.
- Сам приехал, без разрешения даже моего! - отвечал за своего
камердинера Егор Егорыч. - Говорит, что мне тяжело и трудно без него жить,
да и правда, пожалуй, совершенная правда.
Антип Ильич слушал такой отзыв барина с заметным удовольствием.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч
крикнул кучеру: "Поезжай по левой стороне!", а велев свернуть близ почтамта
в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он
предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом
высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм
Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами,
вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем
православную церковь, - на куполе его, впрочем, высился крест; наружные
стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными
надписями на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом,
изображающим благовещение, значилось: "Дом мой - дом молитвы"; над дверями
храма вокруг спасителева венца виднелось: "Аз есмь путь и истина и живот";
около дверей, ведущих в храм, шли надписи: "Господи, возлюблю благолепие
дому твоего и место селения славы твоея". "Аз же множеством милости твоея
вниду в дом твой, поклонюся храму святому твоему во страсе твоем"; на
паперти надписи гласили с левой стороны: "Путь заповедей твоих текох, егда
расширил еси сердце мое"; с правой: "Законоположи мне, господи, путь
оправданий твоих и взыщи их вину". На все эти надписи Егор Егорыч, ведя
Сусанну в храм, обратил ее внимание, и она все их прочла. Что касается
Антипа Ильича, то он тоже вслед за господами вошел в церковь.
В внутренности храма Сусанну несколько поразило, что молящиеся все
почти были чиновники в фрачных вицмундирах с черными бархатными воротниками
и обшлагами и все обильно увешанные крестами, а между этими особами
размещалась уже более мелкая служебная сошка: почтальоны в форменных и
довольно поношенных, с стоячими плисовыми воротниками, сюртуках и с
невинными кортиками при бедрах своих. Помещавшийся у свечного ящика староста
церковный и вместе с тем, должно быть, казначей почтамта, толстый, важный, с
Анною на шее, увидав подходящего к нему Егора Егорыча, тотчас утратил свою
внушительность и почтительно поклонился ему, причем торопливо приложил
правую руку к своей жирной шее, держа почти перпендикулярно большой палец к
остальной ручной кисти, каковое движение прямо обозначало шейный масонский
знак ученика.
Егор Егорыч, пробурчав: "вклад в церковь!" - подал старос