встречают с
таким радушием, что мне желательно побыть между ними.
К счастию, все эти недоумения Лябьевых разрешила приехавшая к ним
Аграфена Васильевна, продолжавшая по-прежнему жить в Москве с ребятишками в
своем оригинальном доме (старичище, ее супруг, полгода тому назад помер).
Лябьевы с первых же слов рассказали Аграфене Васильевне о визите и о письме
Янгуржеева.
- Ах, он, жулик этакий, и к вам пробрался! - воскликнула она.
- А у вас он бывает? - спросил Лябьев.
- Как же!.. Сколько раз после смерти мужа наскакивал посетить меня, но
я велела ему сказать, что если он будет жаловать ко мне, то я велю лакеям в
шею его гонять.
- И я ему сказала через швейцара, чтобы ноги его не было у нас в доме,
- подхватила Муза Николаевна, - потому что, согласитесь, Аграфена
Васильевна, на все же есть мера: он довел мужа до Сибири, а когда того
ссылали, не пришел даже проститься к нам, и хоть Аркадий всегда сердится за
это на меня, но я прямо скажу, что в этом ужасном нашем деле он менее
виноват, чем Янгуржеев.
- Ну, как же менее? - возразил Лябьев.
- Пожалуйста, хоть теперь-то не скрывай этого! Все знают, что ты только
принял все на себя! - сказала с запальчивостью Муза Николаевна.
- Да этого черномазый-то и сам не скрывает! - подхватила Аграфена
Васильевна. - У нас в доме хвастался: "Дураки, говорит, в воде тонут, а
умные из нее сухоньки выходят!"
- Вот видите, какой он прелестный человек, - произнесла Муза
Николаевна, - и после всего этого еще осмеливается писать Аркадию письма!
Прочти, пожалуйста, Аграфене Васильевне письмо Янгуржеева! - прибавила она
мужу.
- Что тут? Бог с ним! Все-таки человек в несчастии! - возразил на это
Лябьев. - Письмо обыкновенное: пишет и просит денег взаймы.
- Нет, кроме того, он говорит, что помогал тебе и ссужал тебя; а когда
и чем он тебе помогал? - горячилась Муза Николаевна.
- То есть как он мне помогал! - отвечал, усмехнувшись и покраснев
немного в лице Лябьев. - Он мне советовал и даже учил меня играть наверняка,
говоря, что если меня по большей части обыгрывали таким способом, так почему
и мне не прибегнуть к подобному же средству.
- И как же ты после этого еще колеблешься, быть ли с ним знакомым или
нет? - допрашивала Муза Николаевна.
- Я не в этом колеблюсь, - отвечал Лябьев, - но уверен только в том,
что Янгуржеев от меня не отстанет.
- Как же он от тебя не отстанет? - спросила уже Аграфена Васильевна.
- А так, что поймает меня в каком-нибудь обществе; наговорит мне, может
быть, любезностей, от которых трудно будет отвертеться, или, наоборот,
затеет со мною ссору и наговорит мне таких дерзостей, что я должен буду
вызвать его на дуэль.
- Вот это умно будет с твоей стороны, очень умно! Чтобы тебя опять в
солдаты разжаловали! - воскликнула Муза Николаевна, и на ее глазах
показались слезы.
- Я, конечно, этого не сделаю теперь, - поспешил ее успокоить Лябьев, -
но все-таки может выйти скандал.
- Где же это он поймает тебя? - вмешалась снова в разговор Аграфена
Васильевна.
- Везде я могу его встретить; он, вероятно, по-прежнему бывает всюду, -
сказал Лябьев.
- Ну, нет, дяденька, это шалишь! - возразила Аграфена Васильевна. - Его
теперь никуда не пускают, да ему не в чем и показаться-то прежним знакомым
своим: у него сапог даже порядочных нет; по каб
таким радушием, что мне желательно побыть между ними.
К счастию, все эти недоумения Лябьевых разрешила приехавшая к ним
Аграфена Васильевна, продолжавшая по-прежнему жить в Москве с ребятишками в
своем оригинальном доме (старичище, ее супруг, полгода тому назад помер).
Лябьевы с первых же слов рассказали Аграфене Васильевне о визите и о письме
Янгуржеева.
- Ах, он, жулик этакий, и к вам пробрался! - воскликнула она.
- А у вас он бывает? - спросил Лябьев.
- Как же!.. Сколько раз после смерти мужа наскакивал посетить меня, но
я велела ему сказать, что если он будет жаловать ко мне, то я велю лакеям в
шею его гонять.
- И я ему сказала через швейцара, чтобы ноги его не было у нас в доме,
- подхватила Муза Николаевна, - потому что, согласитесь, Аграфена
Васильевна, на все же есть мера: он довел мужа до Сибири, а когда того
ссылали, не пришел даже проститься к нам, и хоть Аркадий всегда сердится за
это на меня, но я прямо скажу, что в этом ужасном нашем деле он менее
виноват, чем Янгуржеев.
- Ну, как же менее? - возразил Лябьев.
- Пожалуйста, хоть теперь-то не скрывай этого! Все знают, что ты только
принял все на себя! - сказала с запальчивостью Муза Николаевна.
- Да этого черномазый-то и сам не скрывает! - подхватила Аграфена
Васильевна. - У нас в доме хвастался: "Дураки, говорит, в воде тонут, а
умные из нее сухоньки выходят!"
- Вот видите, какой он прелестный человек, - произнесла Муза
Николаевна, - и после всего этого еще осмеливается писать Аркадию письма!
Прочти, пожалуйста, Аграфене Васильевне письмо Янгуржеева! - прибавила она
мужу.
- Что тут? Бог с ним! Все-таки человек в несчастии! - возразил на это
Лябьев. - Письмо обыкновенное: пишет и просит денег взаймы.
- Нет, кроме того, он говорит, что помогал тебе и ссужал тебя; а когда
и чем он тебе помогал? - горячилась Муза Николаевна.
- То есть как он мне помогал! - отвечал, усмехнувшись и покраснев
немного в лице Лябьев. - Он мне советовал и даже учил меня играть наверняка,
говоря, что если меня по большей части обыгрывали таким способом, так почему
и мне не прибегнуть к подобному же средству.
- И как же ты после этого еще колеблешься, быть ли с ним знакомым или
нет? - допрашивала Муза Николаевна.
- Я не в этом колеблюсь, - отвечал Лябьев, - но уверен только в том,
что Янгуржеев от меня не отстанет.
- Как же он от тебя не отстанет? - спросила уже Аграфена Васильевна.
- А так, что поймает меня в каком-нибудь обществе; наговорит мне, может
быть, любезностей, от которых трудно будет отвертеться, или, наоборот,
затеет со мною ссору и наговорит мне таких дерзостей, что я должен буду
вызвать его на дуэль.
- Вот это умно будет с твоей стороны, очень умно! Чтобы тебя опять в
солдаты разжаловали! - воскликнула Муза Николаевна, и на ее глазах
показались слезы.
- Я, конечно, этого не сделаю теперь, - поспешил ее успокоить Лябьев, -
но все-таки может выйти скандал.
- Где же это он поймает тебя? - вмешалась снова в разговор Аграфена
Васильевна.
- Везде я могу его встретить; он, вероятно, по-прежнему бывает всюду, -
сказал Лябьев.
- Ну, нет, дяденька, это шалишь! - возразила Аграфена Васильевна. - Его
теперь никуда не пускают, да ему не в чем и показаться-то прежним знакомым
своим: у него сапог даже порядочных нет; по каб