последовал и поручик, кинув только еще раз мечтательный взгляд на Екатерину
Петровну, которая, наконец, заметила это.
Всю дорогу поручик старался выпытать у Аггея Никитича, что он дальше
намерен предпринять; но тот отмалчивался, так как действительно чувствовал,
что с ним происходит что-то неладное в смысле физическом и еще более того в
нравственном; он уже ясно предчувствовал, что все это глупое и
оскорбительное для него событие прекратит его поэтическое существование,
которым он так искренно наслаждался последнее время, и что затем для него
настанет суровая и мрачная пора. Возвратившись домой и расставшись с
поручиком, Аггей Никитич лег в постель, а к вечеру захворал той же горячкой,
которой был болен после похорон Людмилы Николаевны. О своей болезни Аггей
Никитич не уведомил пани Вибель, а также не послал и за доктором, желая,
кажется, одного, чтобы как-нибудь поскорей умереть.
Пани Вибель, в свою очередь, тоже мучилась. Узнав еще в Синькове, что
Аггей Никитич вдруг совершенно неожиданно уехал домой, она отчасти поняла,
что причиной того было ее маленькое кокетство, которое она позволила себе с
камер-юнкером. Несмотря на то, Марья Станиславовна все-таки весь следующий
день, разумеется, ожидала, что Аггей Никитич придет к ней. Прошло, однако,
все утро, весь полдень; наступил, наконец, вечер, когда к ней Аггей Никитич
непременно уж являлся, но на этот раз он не шел. Пани Вибель не вытерпела
долее и послала Танюшу узнать, что такое с Аггеем Никитичем и почему он к
ней не идет. Та прямо пробралась в кабинет Аггея Никитича, где он лежал
почти в забытьи. Разбудив его, она ему сказала, что Марья Станиславовна
очень беспокоится, отчего Аггей Никитич не был у нее.
- Скажи, что я спал, потому что перед этим очень много и долго не спал,
- ответил он что-то такое и снова погрузился как бы в забытье.
Танюше подумалось, что он пьян, о чем она, возвратясь к госпоже, и
доложила той.
- Как пьян?.. Что за глупости ты говоришь? - проговорила пани и по
темным суметным улицам уездного городка сама отправилась к Аггею Никитичу,
которого застала в том же дремотном состоянии.
- Аггей Никитич, Аггей Никитич! - окликнула она его нетерпеливо.
Он сначала полуоткрыл глаза, но потом, кажется, догадавшись, кто его
зовет, открыл уж их совсем, и когда узнал окончательно Марью Станиславовну,
то к нему снова возвратилось полное сознание со всеми подробностями его
ощущений и мыслей.
- Я не ожидал вас видеть, - проговорил он первоначально.
- Как и почему ты не ожидал меня видеть? - воскликнула, уже горячась,
пани Вибель.
- Так, не ожидал!.. - ответил Аггей Никитич. - Мы к людям, которых
презираем, не ходим.
- Кто презирает, кого презирает? - говорила пани Вибель, начавшая, как
и Танюша, думать, что Аггей Никитич в самом деле пьян.
- Презираете вы меня! - отчеканил он с ударением.
- Я?.. Тебя?.. Да что ты, бредишь, что ли, или выпил много? -
горячилась Марья Станиславовна.
- Да, я выпил, - произнес, глубоко вздохнув, Аггей Никитич, - но только
не вина, а отравы.
- Отравы он выпил!.. Если ты это шутишь, так глупо так шутить; изволь
сейчас же вставать, оденься и не говори больше нелепостей!
- По-вашему, я говорю глупости и нелепости! - сказал Аггей Никитич
грустно-ироническим тоном и не думая, по-видимому, подняться с постели. -
Петровну, которая, наконец, заметила это.
Всю дорогу поручик старался выпытать у Аггея Никитича, что он дальше
намерен предпринять; но тот отмалчивался, так как действительно чувствовал,
что с ним происходит что-то неладное в смысле физическом и еще более того в
нравственном; он уже ясно предчувствовал, что все это глупое и
оскорбительное для него событие прекратит его поэтическое существование,
которым он так искренно наслаждался последнее время, и что затем для него
настанет суровая и мрачная пора. Возвратившись домой и расставшись с
поручиком, Аггей Никитич лег в постель, а к вечеру захворал той же горячкой,
которой был болен после похорон Людмилы Николаевны. О своей болезни Аггей
Никитич не уведомил пани Вибель, а также не послал и за доктором, желая,
кажется, одного, чтобы как-нибудь поскорей умереть.
Пани Вибель, в свою очередь, тоже мучилась. Узнав еще в Синькове, что
Аггей Никитич вдруг совершенно неожиданно уехал домой, она отчасти поняла,
что причиной того было ее маленькое кокетство, которое она позволила себе с
камер-юнкером. Несмотря на то, Марья Станиславовна все-таки весь следующий
день, разумеется, ожидала, что Аггей Никитич придет к ней. Прошло, однако,
все утро, весь полдень; наступил, наконец, вечер, когда к ней Аггей Никитич
непременно уж являлся, но на этот раз он не шел. Пани Вибель не вытерпела
долее и послала Танюшу узнать, что такое с Аггеем Никитичем и почему он к
ней не идет. Та прямо пробралась в кабинет Аггея Никитича, где он лежал
почти в забытьи. Разбудив его, она ему сказала, что Марья Станиславовна
очень беспокоится, отчего Аггей Никитич не был у нее.
- Скажи, что я спал, потому что перед этим очень много и долго не спал,
- ответил он что-то такое и снова погрузился как бы в забытье.
Танюше подумалось, что он пьян, о чем она, возвратясь к госпоже, и
доложила той.
- Как пьян?.. Что за глупости ты говоришь? - проговорила пани и по
темным суметным улицам уездного городка сама отправилась к Аггею Никитичу,
которого застала в том же дремотном состоянии.
- Аггей Никитич, Аггей Никитич! - окликнула она его нетерпеливо.
Он сначала полуоткрыл глаза, но потом, кажется, догадавшись, кто его
зовет, открыл уж их совсем, и когда узнал окончательно Марью Станиславовну,
то к нему снова возвратилось полное сознание со всеми подробностями его
ощущений и мыслей.
- Я не ожидал вас видеть, - проговорил он первоначально.
- Как и почему ты не ожидал меня видеть? - воскликнула, уже горячась,
пани Вибель.
- Так, не ожидал!.. - ответил Аггей Никитич. - Мы к людям, которых
презираем, не ходим.
- Кто презирает, кого презирает? - говорила пани Вибель, начавшая, как
и Танюша, думать, что Аггей Никитич в самом деле пьян.
- Презираете вы меня! - отчеканил он с ударением.
- Я?.. Тебя?.. Да что ты, бредишь, что ли, или выпил много? -
горячилась Марья Станиславовна.
- Да, я выпил, - произнес, глубоко вздохнув, Аггей Никитич, - но только
не вина, а отравы.
- Отравы он выпил!.. Если ты это шутишь, так глупо так шутить; изволь
сейчас же вставать, оденься и не говори больше нелепостей!
- По-вашему, я говорю глупости и нелепости! - сказал Аггей Никитич
грустно-ироническим тоном и не думая, по-видимому, подняться с постели. -