ии
прибывших, он без всякого доклада отворил им двери в кабинет и предложил
войти туда. Те вошли - Егор Егорыч, по обыкновению, топорщась, а Сверстов -
как будто бы его кто сжал и давил в тисках. За большим письменным столом они
увидели министра в новом, с иголочки, вицмундире, с сильно желтоватым цветом
довольно красивого, но сухого лица, на котором как бы написано было, что
министр умел только повелевать и больше ничего. Увидев посетителей, он
мотнул им головой и небрежно указал на два стула около стола. Егор Егорыч
совершенно свободно плюхнул на свой стул, а Сверстов, проклиная свою глупую
робость, едва согнул себя, чтобы сесть. Министр с первого же слова начал
расспрашивать о деле и о личности Тулузова. Егор Егорыч, догадываясь, что у
его сотоварища от смущения прилип язык к гортани, начал вместо него
выпечатывать все, касающееся существа тулузовского дела, и только по
временам обращался к Сверстову и спрашивал его:
- Так я говорю?
- Совершенно так! - подтверждал тот, мрачно смотря в пол.
Затем, после множества переходов в разговоре на разные подробности,
министр прямо уже отнесся к Сверстову:
- От вас первого, как я усматриваю, подано заявление в земский суд?..
- От меня-с, потому что подозрение касательно личности господина
Тулузова мне одному принадлежало, или, точнее сказать, для одного меня
составляет твердое убеждение! - постарался Сверстов выразиться несколько
покрасноречивее.
- А мне вы можете повторить ваше заявление? - продолжал министр
совершенно сухим тоном.
- Могу, ваше превосходительство, вам, и государю, и богу повторить мой
извет. - произнес с твердостью Сверстов.
- В таком случае подайте мне завтра же докладную записку! -
присовокупил министр.
- Она у меня написана, ваше высокопревосходительство, - поправился в
наименовании титула Сверстов и подал заранее им приготовленный, по совету
Егора Егорыча, извет на Тулузова.
Министр, прочитав чрезвычайно внимательно всю бумагу от начала до
конца, сказал, более обращаясь к Егору Егорычу:
- Хоть все это довольно правдоподобно, однако я должен предварительно
собрать справки и теперь могу сказать лишь то, что требование московской
полиции передать дело господина Тулузова к ее производству я нахожу
неправильным, ибо все следствия должны быть производимы в местах первичного
их возникновения, а не по месту жительства обвиняемых, и это распоряжение
полиции я пресеку.
- А нам только того и нужно-с! - полувоскликнул Егор Егорыч и взглядом
дал знать Сверстову, что пора раскланяться.
Когда они вышли от министра, то прежде всего, точно вырвавшись из
какого-нибудь душного места, постарались вздохнуть поглубже чистым воздухом,
и Егор Егорыч хотел было потом свезти доктора еще к другому важному лицу -
Сергею Степанычу, но старый бурсак уперся против этого руками и ногами.
- Господь с ними, с этими сильными мира сего! Им говоришь, а они
подозревают тебя и думают, что лжешь, того не понимая, что разве легко это
говорить! - воскликнул он и, не сев с Егором Егорычем в сани, проворно ушел
от него.
Таким образом, Марфин заехал один к Сергею Степанычу, который встретил
его с сияющим от удовольствия лицом.
- Были вы у министра и получили там успех? - спросил он.
- Был и, кажется, не без успеха, - отвечал Егор Егорыч.
- А я
прибывших, он без всякого доклада отворил им двери в кабинет и предложил
войти туда. Те вошли - Егор Егорыч, по обыкновению, топорщась, а Сверстов -
как будто бы его кто сжал и давил в тисках. За большим письменным столом они
увидели министра в новом, с иголочки, вицмундире, с сильно желтоватым цветом
довольно красивого, но сухого лица, на котором как бы написано было, что
министр умел только повелевать и больше ничего. Увидев посетителей, он
мотнул им головой и небрежно указал на два стула около стола. Егор Егорыч
совершенно свободно плюхнул на свой стул, а Сверстов, проклиная свою глупую
робость, едва согнул себя, чтобы сесть. Министр с первого же слова начал
расспрашивать о деле и о личности Тулузова. Егор Егорыч, догадываясь, что у
его сотоварища от смущения прилип язык к гортани, начал вместо него
выпечатывать все, касающееся существа тулузовского дела, и только по
временам обращался к Сверстову и спрашивал его:
- Так я говорю?
- Совершенно так! - подтверждал тот, мрачно смотря в пол.
Затем, после множества переходов в разговоре на разные подробности,
министр прямо уже отнесся к Сверстову:
- От вас первого, как я усматриваю, подано заявление в земский суд?..
- От меня-с, потому что подозрение касательно личности господина
Тулузова мне одному принадлежало, или, точнее сказать, для одного меня
составляет твердое убеждение! - постарался Сверстов выразиться несколько
покрасноречивее.
- А мне вы можете повторить ваше заявление? - продолжал министр
совершенно сухим тоном.
- Могу, ваше превосходительство, вам, и государю, и богу повторить мой
извет. - произнес с твердостью Сверстов.
- В таком случае подайте мне завтра же докладную записку! -
присовокупил министр.
- Она у меня написана, ваше высокопревосходительство, - поправился в
наименовании титула Сверстов и подал заранее им приготовленный, по совету
Егора Егорыча, извет на Тулузова.
Министр, прочитав чрезвычайно внимательно всю бумагу от начала до
конца, сказал, более обращаясь к Егору Егорычу:
- Хоть все это довольно правдоподобно, однако я должен предварительно
собрать справки и теперь могу сказать лишь то, что требование московской
полиции передать дело господина Тулузова к ее производству я нахожу
неправильным, ибо все следствия должны быть производимы в местах первичного
их возникновения, а не по месту жительства обвиняемых, и это распоряжение
полиции я пресеку.
- А нам только того и нужно-с! - полувоскликнул Егор Егорыч и взглядом
дал знать Сверстову, что пора раскланяться.
Когда они вышли от министра, то прежде всего, точно вырвавшись из
какого-нибудь душного места, постарались вздохнуть поглубже чистым воздухом,
и Егор Егорыч хотел было потом свезти доктора еще к другому важному лицу -
Сергею Степанычу, но старый бурсак уперся против этого руками и ногами.
- Господь с ними, с этими сильными мира сего! Им говоришь, а они
подозревают тебя и думают, что лжешь, того не понимая, что разве легко это
говорить! - воскликнул он и, не сев с Егором Егорычем в сани, проворно ушел
от него.
Таким образом, Марфин заехал один к Сергею Степанычу, который встретил
его с сияющим от удовольствия лицом.
- Были вы у министра и получили там успех? - спросил он.
- Был и, кажется, не без успеха, - отвечал Егор Егорыч.
- А я