олен?
- И болен, а главное, князь теперь диктует историю собственной жизни
Батеневу...
- Никите Семенычу Батеневу? - переспросил Егор Егорыч.
- Никите Семенычу! - отвечал Сергей Степаныч. - Хотя, в сущности, это
вовсе не диктовка, а Батенев его расспрашивает и сам уже излагает,
начертывая буквы крупно мелом на черной доске, дабы князь мог прочитать
написанное.
- Это хороший выбор сделал князь! - заметил Егор Егорыч. - Образ
мышления Батенева чисто мистический, но только он циничен, особенно с
женщинами!
- Этого я не скажу, - возразил Сергей Степаныч, - и могу опровергнуть
ваше замечание мнением самих женщин, из которых многие очень любят Никиту
Семеныча; жена моя, например, утверждает, что его несколько тривиальными, а
иногда даже нескромными выражениями могут возмущаться только женщины весьма
глупые и пустые.
- Не знаю, чтобы это пустоту женщины свидетельствовало, а скорей
показывает ее чистоту, - возразил Егор Егорыч, видимо, имевший некоторое
предубеждение против Батенева: отдавая полную справедливость его уму, он в
то же время подозревал в нем человека весьма хитрого, льстивого и при этом
еще грубо-чувственного.
Выехав от Сергея Степаныча, он прямо направился к князю; но швейцар
того печальным голосом объявил, что князь не может его принять.
- Слышал это я, - объяснил сему почтенному члену масонства Егор Егорыч,
- но все-таки ты передай князю, что я в Петербурге и заезжал проведать его!
- Слушаю-с! - произнес с оттенком некоторого глубокомыслия швейцар.
В среду, в которую Егор Егорыч должен был приехать в Английский клуб
обедать, он поутру получил радостное письмо от Сусанны Николаевны, которая
писала, что на другой день после отъезда Егора Егорыча в Петербург к нему
приезжал старик Углаков и рассказывал, что когда генерал-губернатор узнал о
столь строгом решении участи Лябьева, то пришел в удивление и негодование и,
вызвав к себе гражданского губернатора, намылил ему голову за то, что тот
пропустил такой варварский приговор, и вместе с тем обещал ходатайствовать
перед государем об уменьшении наказания несчастному Аркадию Михайлычу. Егор
Егорыч, прочитав это известие, проникся таким чувством благодарности, что,
не откладывая ни минуты и захватив с собою Сверстова, поехал с ним в
Казанский собор отслужить благодарственный молебен за государя, за
московского генерал-губернатора, за Сергея Степаныча, и сам при этом рыдал
на всю церковь, до того нервы старика были уже разбиты.
В Английском клубе из числа знакомых своих Егор Егорыч встретил одного
Батенева, о котором он перед тем только говорил с Сергеем Степанычем и
которого Егор Егорыч почти не узнал, так как он привык видеть сего господина
всегда небрежно одетым, а тут перед ним предстал весьма моложавый мужчина в
завитом парике и надушенном фраке.
- Здравствуйте, петушок! - сказал ему Батенев несколько
покровительственным тоном.
Егора Егорыча немножко передернуло.
- Здравствуйте, мой милый коршун! - отвечал и он тоже
покровительственно.
Батенев в самом деле своим длинным носом и проницательными глазами
напоминал несколько коршуна.
- Вы были у князя? - продолжал тот.
- Был! - отвечал коротко Егор Егорыч.
- И, может быть, вы желали передать князю какую-нибудь просьбу от вас?
- Нет, не желаю! - отк
- И болен, а главное, князь теперь диктует историю собственной жизни
Батеневу...
- Никите Семенычу Батеневу? - переспросил Егор Егорыч.
- Никите Семенычу! - отвечал Сергей Степаныч. - Хотя, в сущности, это
вовсе не диктовка, а Батенев его расспрашивает и сам уже излагает,
начертывая буквы крупно мелом на черной доске, дабы князь мог прочитать
написанное.
- Это хороший выбор сделал князь! - заметил Егор Егорыч. - Образ
мышления Батенева чисто мистический, но только он циничен, особенно с
женщинами!
- Этого я не скажу, - возразил Сергей Степаныч, - и могу опровергнуть
ваше замечание мнением самих женщин, из которых многие очень любят Никиту
Семеныча; жена моя, например, утверждает, что его несколько тривиальными, а
иногда даже нескромными выражениями могут возмущаться только женщины весьма
глупые и пустые.
- Не знаю, чтобы это пустоту женщины свидетельствовало, а скорей
показывает ее чистоту, - возразил Егор Егорыч, видимо, имевший некоторое
предубеждение против Батенева: отдавая полную справедливость его уму, он в
то же время подозревал в нем человека весьма хитрого, льстивого и при этом
еще грубо-чувственного.
Выехав от Сергея Степаныча, он прямо направился к князю; но швейцар
того печальным голосом объявил, что князь не может его принять.
- Слышал это я, - объяснил сему почтенному члену масонства Егор Егорыч,
- но все-таки ты передай князю, что я в Петербурге и заезжал проведать его!
- Слушаю-с! - произнес с оттенком некоторого глубокомыслия швейцар.
В среду, в которую Егор Егорыч должен был приехать в Английский клуб
обедать, он поутру получил радостное письмо от Сусанны Николаевны, которая
писала, что на другой день после отъезда Егора Егорыча в Петербург к нему
приезжал старик Углаков и рассказывал, что когда генерал-губернатор узнал о
столь строгом решении участи Лябьева, то пришел в удивление и негодование и,
вызвав к себе гражданского губернатора, намылил ему голову за то, что тот
пропустил такой варварский приговор, и вместе с тем обещал ходатайствовать
перед государем об уменьшении наказания несчастному Аркадию Михайлычу. Егор
Егорыч, прочитав это известие, проникся таким чувством благодарности, что,
не откладывая ни минуты и захватив с собою Сверстова, поехал с ним в
Казанский собор отслужить благодарственный молебен за государя, за
московского генерал-губернатора, за Сергея Степаныча, и сам при этом рыдал
на всю церковь, до того нервы старика были уже разбиты.
В Английском клубе из числа знакомых своих Егор Егорыч встретил одного
Батенева, о котором он перед тем только говорил с Сергеем Степанычем и
которого Егор Егорыч почти не узнал, так как он привык видеть сего господина
всегда небрежно одетым, а тут перед ним предстал весьма моложавый мужчина в
завитом парике и надушенном фраке.
- Здравствуйте, петушок! - сказал ему Батенев несколько
покровительственным тоном.
Егора Егорыча немножко передернуло.
- Здравствуйте, мой милый коршун! - отвечал и он тоже
покровительственно.
Батенев в самом деле своим длинным носом и проницательными глазами
напоминал несколько коршуна.
- Вы были у князя? - продолжал тот.
- Был! - отвечал коротко Егор Егорыч.
- И, может быть, вы желали передать князю какую-нибудь просьбу от вас?
- Нет, не желаю! - отк