ли, что зачем же она лишает себя отрады получить хоть коротенькое
известие о здоровье человека, который оттого, вероятно, и болен, что влюблен
в нее безумно.
Ничего этого, конечно, не подозревая, Егор Егорыч в тот же вечер поехал
к Углакову. Пьер, хотя уже и одетый, лежал еще в постели. Услыхав, что
приехал Марфин, он почти во все горло закричал сидевшей с ним матери:
- Maman, встретьте поскорее Егора Егорыча и спросите, с ним ли Сусанна
Николаевна.
M-me Углакова грустно улыбнулась и встала было, чтобы идти навстречу
гостю; но Егор Егорыч сам влетел в комнату больного.
- А Сусанна Николаевна? - обратился к тому Пьер.
- Она в Москве и обоим вам кланяется.
Пьер надулся. Он никак не ожидал, чтобы Егор Егорыч приехал без Сусанны
Николаевны.
- Разве она не захотела ехать в Петербург? - спросил он.
- Не захотела, потому что ей нельзя оставить сестру, которая, как вы
знаете, в страшном горе, - объяснил Егор Егорыч и начал потом подробно
расспрашивать m-me Углакову, чем, собственно, был болен ее сын, и когда та
сказала, что у него была нервная горячка, Егор Егорыч не поверил тому и
подумал по-прежнему, что молодой повеса, вероятно, покутил сильно.
- Диету вам, мой милый, надобно держать: есть меньше, вина не пить! -
сказал он, обращаясь к Пьеру.
- Ах, он теперь ничего почти не кушает и совершенно не пьет вина!
- Это раньше надобно было делать! Диета предохраняет нас от многих
болезней.
Весь этот разговор Пьер слушал молча и надувшись, думая в то же время
про себя: "Неужели этот старый сморчок не понимает, что я оттого именно и
болен, что он живет еще на свете и не засох совсем?"
К концу визита Егор Егорыч неумышленно, конечно, но помазал елеем душу
Пьера.
- Сусанна Николаевна весьма соболезнует о вашем нездоровье, - сказал
он, обращаясь к нему, - я сегодня же напишу ей, каким я вас молодцом застал.
А вы здесь долго еще останетесь? - отнесся он к m-me Углаковой.
- Ах, не думаю! Если выздоровление Пьера пойдет так успешно, как теперь
идет, то мы через месяц же возвратимся в Москву.
- И monsieur Pierre оставляет Петербург и переедет с вами в Москву? -
спросил Егор Егорыч.
- Конечно, без сомнения! - подхватила m-me Углакова. - Что ему в этом
ужасном климате оставаться? Да и скучает он очень по Москве.
- Поэтому au revoir! - произнес Егор Егорыч, обращаясь к матери и к
сыну, и с обычной для него быстротой исчез.
Вскоре наступившая затем суббота была знаменательным и тревожным днем
для Сверстова по той причине, что ему предстояло вместе с Егором Егорычем
предстать перед министром внутренних дел, а это было ему нелегко, так как, с
одной стороны, он терпеть не мог всех министров, а с другой - и побаивался
их, тем более, что он тут являлся как бы в качестве доносчика. Последняя
мысль до такой степени обеспокоила его, что он открылся в том Егору Егорычу.
- Что за вздор? - воскликнул тот с некоторой даже запальчивостью. - Дай
бог, чтобы в России побольше было таких доносчиков! Я сам тысячекратно
являлся таким изветчиком и никогда не смущался тем, помня, что, делая и
говоря правду, греха бояться нечего.
В приемной министра, прилегающей к его кабинету, по случаю вечернего
времени никого из просителей не было и сидел только дежурный чиновник,
который, вероятно, заранее получил приказание, потому что, услыхав фамил
известие о здоровье человека, который оттого, вероятно, и болен, что влюблен
в нее безумно.
Ничего этого, конечно, не подозревая, Егор Егорыч в тот же вечер поехал
к Углакову. Пьер, хотя уже и одетый, лежал еще в постели. Услыхав, что
приехал Марфин, он почти во все горло закричал сидевшей с ним матери:
- Maman, встретьте поскорее Егора Егорыча и спросите, с ним ли Сусанна
Николаевна.
M-me Углакова грустно улыбнулась и встала было, чтобы идти навстречу
гостю; но Егор Егорыч сам влетел в комнату больного.
- А Сусанна Николаевна? - обратился к тому Пьер.
- Она в Москве и обоим вам кланяется.
Пьер надулся. Он никак не ожидал, чтобы Егор Егорыч приехал без Сусанны
Николаевны.
- Разве она не захотела ехать в Петербург? - спросил он.
- Не захотела, потому что ей нельзя оставить сестру, которая, как вы
знаете, в страшном горе, - объяснил Егор Егорыч и начал потом подробно
расспрашивать m-me Углакову, чем, собственно, был болен ее сын, и когда та
сказала, что у него была нервная горячка, Егор Егорыч не поверил тому и
подумал по-прежнему, что молодой повеса, вероятно, покутил сильно.
- Диету вам, мой милый, надобно держать: есть меньше, вина не пить! -
сказал он, обращаясь к Пьеру.
- Ах, он теперь ничего почти не кушает и совершенно не пьет вина!
- Это раньше надобно было делать! Диета предохраняет нас от многих
болезней.
Весь этот разговор Пьер слушал молча и надувшись, думая в то же время
про себя: "Неужели этот старый сморчок не понимает, что я оттого именно и
болен, что он живет еще на свете и не засох совсем?"
К концу визита Егор Егорыч неумышленно, конечно, но помазал елеем душу
Пьера.
- Сусанна Николаевна весьма соболезнует о вашем нездоровье, - сказал
он, обращаясь к нему, - я сегодня же напишу ей, каким я вас молодцом застал.
А вы здесь долго еще останетесь? - отнесся он к m-me Углаковой.
- Ах, не думаю! Если выздоровление Пьера пойдет так успешно, как теперь
идет, то мы через месяц же возвратимся в Москву.
- И monsieur Pierre оставляет Петербург и переедет с вами в Москву? -
спросил Егор Егорыч.
- Конечно, без сомнения! - подхватила m-me Углакова. - Что ему в этом
ужасном климате оставаться? Да и скучает он очень по Москве.
- Поэтому au revoir! - произнес Егор Егорыч, обращаясь к матери и к
сыну, и с обычной для него быстротой исчез.
Вскоре наступившая затем суббота была знаменательным и тревожным днем
для Сверстова по той причине, что ему предстояло вместе с Егором Егорычем
предстать перед министром внутренних дел, а это было ему нелегко, так как, с
одной стороны, он терпеть не мог всех министров, а с другой - и побаивался
их, тем более, что он тут являлся как бы в качестве доносчика. Последняя
мысль до такой степени обеспокоила его, что он открылся в том Егору Егорычу.
- Что за вздор? - воскликнул тот с некоторой даже запальчивостью. - Дай
бог, чтобы в России побольше было таких доносчиков! Я сам тысячекратно
являлся таким изветчиком и никогда не смущался тем, помня, что, делая и
говоря правду, греха бояться нечего.
В приемной министра, прилегающей к его кабинету, по случаю вечернего
времени никого из просителей не было и сидел только дежурный чиновник,
который, вероятно, заранее получил приказание, потому что, услыхав фамил