желали знать... только своей рукой! - проговорила она Егору
Егорычу.
- Потрудитесь написать! - сказал ему тоже и Mapтын Степаныч, подавая со
стола карандаш и бумагу.
Егор Егорыч написал своим крупным почерком то, что он желал бы знать о
судьбе Лябьевых, с присовокуплением вопроса о том, как это подействует на
Сусанну Николаевну.
- Положите к образу вашу записку, - сказала ему Екатерина Филипповна, -
завтра Пилецкий напишет вам мой ответ, а теперь до свиданья!
Егор Егорыч поспешил раскланяться с Екатериной Филипповной и Мартыном
Степанычем. По выходе из флигеля он вздумал пройтись немного по двору между
пахучими березами, причем ему стали встречаться разные старушки в белых и,
по покрою, как бы монашеских одеяниях, которые, истово и молча поклонившись
ему, шли все по направлению к флигелю Екатерины Филипповны. Не обратив на
это особенного внимания, Егор Егорыч продолжал свою прогулку и в конце двора
вдруг увидал, что в калитку ворот вошла Мария Федоровна, которая, спеша и
потрясая своими седыми кудрями, тоже направлялась к домику Екатерины
Филипповны. Егор Егорыч, занятый своими собственными мыслями и тому не
придав никакого значения, направился со двора в сад, густо заросший разными
деревьями, с клумбами цветов и с немного сыроватым, но душистым воздухом,
каковой он и стал жадно вдыхать в себя, почти не чувствуя, что ему
приходится все ниже и ниже спускаться; наконец, сад прекратился, и перед
глазами Егора Егорыча открылась идущая изгибом Москва-река с виднеющимся в
полумраке наступивших сумерек Девичьим монастырем, а с другой стороны - с
чернеющими Воробьевыми горами. Сад отделялся невысокой деревянной решеткой,
и невдалеке была небольшая скамейка, на которой Егор Егорыч уселся и еще
более погрузился в свои невеселые мысли. Ему было досадно, что он не задал
Екатерине Филипповне вопроса о самом себе, так как чувствовал, что хиреет и
стареет с каждым днем, и в этом случае он боялся не смерти, нет! Как
искренний масон, он привык размышлять о смерти без трепета, но его заботила
опять-таки Сусанна Николаевна в том отношении, что как она останется одна на
свете, без него? За ее мораль и нравственную чистоту Егор Егорыч нисколько
не опасался, но все-таки Сусанна Николаевна была еще молода, совершенно
неопытна в жизни и, главное, как все Рыжовы, очень доверчива; между тем Егор
Егорыч, при всем своем оптимизме, совершенно убедился, что коварство,
лживость, бесчестность и развращенность понятий растут в обществе. Под
влиянием таких мыслей он поднялся со скамейки и пошел в обратный путь к
своему экипажу, но когда опять очутился на дворе, то его поразили:
во-первых, яркий свет в окнах комнаты, занимаемой Екатериной Филипповной, а
потом раздававшаяся оттуда через отворенную форточку игра на арфе,
сопровождаемая пением нескольких дребезжащих старческих голосов. Нисколько
не желая соглядатайствовать, Егор Егорыч, тем не менее, взглянув в окна
комнаты, заметил, что сама Екатерина Филипповна по-прежнему сидела в своем
кресле, а невдалеке от нее помещалась седовласая Мария Федоровна в белой
одежде и играла на арфе. Около стен же комнаты сидели старушки и даже два -
три старичка, тоже в белых как бы рубахах. Между последними Егор Егорыч
увидал Мартына Степаныча, также в белом халате. Картина Боровиковского видна
была до мельчайших подробностей и б
Егорычу.
- Потрудитесь написать! - сказал ему тоже и Mapтын Степаныч, подавая со
стола карандаш и бумагу.
Егор Егорыч написал своим крупным почерком то, что он желал бы знать о
судьбе Лябьевых, с присовокуплением вопроса о том, как это подействует на
Сусанну Николаевну.
- Положите к образу вашу записку, - сказала ему Екатерина Филипповна, -
завтра Пилецкий напишет вам мой ответ, а теперь до свиданья!
Егор Егорыч поспешил раскланяться с Екатериной Филипповной и Мартыном
Степанычем. По выходе из флигеля он вздумал пройтись немного по двору между
пахучими березами, причем ему стали встречаться разные старушки в белых и,
по покрою, как бы монашеских одеяниях, которые, истово и молча поклонившись
ему, шли все по направлению к флигелю Екатерины Филипповны. Не обратив на
это особенного внимания, Егор Егорыч продолжал свою прогулку и в конце двора
вдруг увидал, что в калитку ворот вошла Мария Федоровна, которая, спеша и
потрясая своими седыми кудрями, тоже направлялась к домику Екатерины
Филипповны. Егор Егорыч, занятый своими собственными мыслями и тому не
придав никакого значения, направился со двора в сад, густо заросший разными
деревьями, с клумбами цветов и с немного сыроватым, но душистым воздухом,
каковой он и стал жадно вдыхать в себя, почти не чувствуя, что ему
приходится все ниже и ниже спускаться; наконец, сад прекратился, и перед
глазами Егора Егорыча открылась идущая изгибом Москва-река с виднеющимся в
полумраке наступивших сумерек Девичьим монастырем, а с другой стороны - с
чернеющими Воробьевыми горами. Сад отделялся невысокой деревянной решеткой,
и невдалеке была небольшая скамейка, на которой Егор Егорыч уселся и еще
более погрузился в свои невеселые мысли. Ему было досадно, что он не задал
Екатерине Филипповне вопроса о самом себе, так как чувствовал, что хиреет и
стареет с каждым днем, и в этом случае он боялся не смерти, нет! Как
искренний масон, он привык размышлять о смерти без трепета, но его заботила
опять-таки Сусанна Николаевна в том отношении, что как она останется одна на
свете, без него? За ее мораль и нравственную чистоту Егор Егорыч нисколько
не опасался, но все-таки Сусанна Николаевна была еще молода, совершенно
неопытна в жизни и, главное, как все Рыжовы, очень доверчива; между тем Егор
Егорыч, при всем своем оптимизме, совершенно убедился, что коварство,
лживость, бесчестность и развращенность понятий растут в обществе. Под
влиянием таких мыслей он поднялся со скамейки и пошел в обратный путь к
своему экипажу, но когда опять очутился на дворе, то его поразили:
во-первых, яркий свет в окнах комнаты, занимаемой Екатериной Филипповной, а
потом раздававшаяся оттуда через отворенную форточку игра на арфе,
сопровождаемая пением нескольких дребезжащих старческих голосов. Нисколько
не желая соглядатайствовать, Егор Егорыч, тем не менее, взглянув в окна
комнаты, заметил, что сама Екатерина Филипповна по-прежнему сидела в своем
кресле, а невдалеке от нее помещалась седовласая Мария Федоровна в белой
одежде и играла на арфе. Около стен же комнаты сидели старушки и даже два -
три старичка, тоже в белых как бы рубахах. Между последними Егор Егорыч
увидал Мартына Степаныча, также в белом халате. Картина Боровиковского видна
была до мельчайших подробностей и б