узов чествовал
нужного ему члена Управы. Член этот действительно был родом французик,
значительно пожилой, но при этом вертлявый, в завитом парике, слегка
набеленный, подрумяненный, с большим ртом, с визгливым голосом и с какой-то
несносной для всех энергией, по милости которой, а также и манерами своими,
он весьма напоминал скорпиона, потому что, когда к кому пристанет, так тот
от него не скоро отцепится. Тулузов прежде всего старался его накормить
всевозможными яствами и накатить вином. На все это член управы шел довольно
податливо. К концу обеда Василий Иваныч нашел возможным приступить к
необходимому для него объяснению.
- У вас скоро будет в рассмотрении мое дело, - сказал он.
- Знаю-с, - взвизгнул член Управы.
- И как же вы на него взглянете? - спросил, напротив, почти октавой
Тулузов.
- Этого я не знаю-с, ибо самого дела не помню!
- Дело, в сущности, пустячное!.. Я, по моим отношениям к
генерал-губернатору, мог бы совершенно затушить его...
Тут уж член Управы обиделся.
- Нет-с, у нас генерал-губернатор не такой, чтобы тушить дела... Вы
сильно ошибаетесь! - завизжал он.
- Да я и сам не хочу тушить, а желаю, напротив, чтобы оно всплыло
совершенно, - возразил Тулузов.
- И всплывет-с, не беспокойтесь! Кроме того-с, в общественных местах не
должно говорить о делах, а вот лучше, - визжал член, проворно хватая со
стоявшей на столе вазы фрукты и конфеты и рассовывая их по своим карманам, -
лучше теперь прокатимся и заедем к одной моей знакомой даме на Сретенке и у
ней переговорим обо всем.
- С великим удовольствием! - отозвался на первых порах в самом деле с
удовольствием Тулузов, и затем оба они, взяв лихача-извозчика, полетели на
Сретенку.
Тулузов потом возвратился домой в два часа ночи и заметно был в сильно
гневном состоянии. Он тотчас же велел позвать к себе Савелия Власьева. Тот
оказался дома и явился к барину.
- Сколько тебе стоили эти дурацкие свидетели? - спросил Тулузов.
- У меня счет написан-с! - отвечал Савелий Власьев и подал довольно
длинное исчисление, просмотрев которое Тулузов еще более нахмурился.
- Порядочно израсходовал! - произнес он.
- Меньше никто не брал-с! - отвечал твердым голосом Савелий Власьев.
- Но всего важнее то, что они все болтали какой-то вздор, вовсе не то,
что я тебе говорил.
- Разве можно было вдолбить этим дуракам?
- Да тебе бы следовало приискать мне не глупых, а умных. Теперь,
пожалуй, затормозят в Управе. Я сегодня целый день провел с одним тамошним
гусем. Это такая каналья, каких мир еще не производил.
- Что ж он, очень много заломил?
- И много и нахально! - продолжал Тулузов. - Мало, что сам сорвал, да
еще привез меня к каким-то девицам; начал танцевать с ними; меня тоже,
скотина, заставлял это делать, требуя, чтобы я угощал их и деньгами
награждал...
- Ужасно нынче эти чиновники безобразничают, - заметил Савелий Власьев.
- Но я это им все припомню, только бы кончилось мое дело!.. Я расскажу
об них все генерал-губернатору... Он мне поверит...
- Еще бы вам-то не поверить? Славу богу, благодетель всей Москвы! -
подхватил Савелий.
- А не знаешь ли ты, барыня дома?
- Никак нет-с!
- Где ж она?
- Кучер говорил, что ему приказано карету заложить в театр-с!
- Какой теперь театр?.. В два часа ночи...
нужного ему члена Управы. Член этот действительно был родом французик,
значительно пожилой, но при этом вертлявый, в завитом парике, слегка
набеленный, подрумяненный, с большим ртом, с визгливым голосом и с какой-то
несносной для всех энергией, по милости которой, а также и манерами своими,
он весьма напоминал скорпиона, потому что, когда к кому пристанет, так тот
от него не скоро отцепится. Тулузов прежде всего старался его накормить
всевозможными яствами и накатить вином. На все это член управы шел довольно
податливо. К концу обеда Василий Иваныч нашел возможным приступить к
необходимому для него объяснению.
- У вас скоро будет в рассмотрении мое дело, - сказал он.
- Знаю-с, - взвизгнул член Управы.
- И как же вы на него взглянете? - спросил, напротив, почти октавой
Тулузов.
- Этого я не знаю-с, ибо самого дела не помню!
- Дело, в сущности, пустячное!.. Я, по моим отношениям к
генерал-губернатору, мог бы совершенно затушить его...
Тут уж член Управы обиделся.
- Нет-с, у нас генерал-губернатор не такой, чтобы тушить дела... Вы
сильно ошибаетесь! - завизжал он.
- Да я и сам не хочу тушить, а желаю, напротив, чтобы оно всплыло
совершенно, - возразил Тулузов.
- И всплывет-с, не беспокойтесь! Кроме того-с, в общественных местах не
должно говорить о делах, а вот лучше, - визжал член, проворно хватая со
стоявшей на столе вазы фрукты и конфеты и рассовывая их по своим карманам, -
лучше теперь прокатимся и заедем к одной моей знакомой даме на Сретенке и у
ней переговорим обо всем.
- С великим удовольствием! - отозвался на первых порах в самом деле с
удовольствием Тулузов, и затем оба они, взяв лихача-извозчика, полетели на
Сретенку.
Тулузов потом возвратился домой в два часа ночи и заметно был в сильно
гневном состоянии. Он тотчас же велел позвать к себе Савелия Власьева. Тот
оказался дома и явился к барину.
- Сколько тебе стоили эти дурацкие свидетели? - спросил Тулузов.
- У меня счет написан-с! - отвечал Савелий Власьев и подал довольно
длинное исчисление, просмотрев которое Тулузов еще более нахмурился.
- Порядочно израсходовал! - произнес он.
- Меньше никто не брал-с! - отвечал твердым голосом Савелий Власьев.
- Но всего важнее то, что они все болтали какой-то вздор, вовсе не то,
что я тебе говорил.
- Разве можно было вдолбить этим дуракам?
- Да тебе бы следовало приискать мне не глупых, а умных. Теперь,
пожалуй, затормозят в Управе. Я сегодня целый день провел с одним тамошним
гусем. Это такая каналья, каких мир еще не производил.
- Что ж он, очень много заломил?
- И много и нахально! - продолжал Тулузов. - Мало, что сам сорвал, да
еще привез меня к каким-то девицам; начал танцевать с ними; меня тоже,
скотина, заставлял это делать, требуя, чтобы я угощал их и деньгами
награждал...
- Ужасно нынче эти чиновники безобразничают, - заметил Савелий Власьев.
- Но я это им все припомню, только бы кончилось мое дело!.. Я расскажу
об них все генерал-губернатору... Он мне поверит...
- Еще бы вам-то не поверить? Славу богу, благодетель всей Москвы! -
подхватил Савелий.
- А не знаешь ли ты, барыня дома?
- Никак нет-с!
- Где ж она?
- Кучер говорил, что ему приказано карету заложить в театр-с!
- Какой теперь театр?.. В два часа ночи...