образив все это, Екатерина Петровна определила себе свой образ
действия и не сочла более нужным скрывать перед мужем свое до того таимое от
него чувство. Тулузов между тем, давно уже слышавший, что жена возвратилась,
и тщетно ожидая, что она придет к нему с должным донесением, потерял,
наконец, терпение и сам вошел к ней.
- Ты застала Марфина? - спросил он строгим голосом, каким обыкновенно
разговаривал с Екатериной Петровной, особенно с тех пор, как произведен был
в действительные статские советники.
- Застала, - отвечала Екатерина Петровна, не поворачивая даже головы к
мужу.
- Что ж тебе набормотал этот старый хрыч?
Екатерина Петровна при этом насмешливо улыбнулась.
- Зачем же ты тогда посылал меня к Марфину, если считаешь его только
старым бормотуном? - проговорила она.
- Потому, что подобные старичишки опаснее всяких змей!.. Узнала ли ты
от него что-нибудь?
- Узнала!
- Что же именно?
- Узнала, что на тебя действительно донес доктор Сверстов, который
лично знал одного молодого Тулузова, что Тулузова этого кто-то убил на
дороге, отняв у него большие деньги, а также и паспорт, который потом у тебя
оказался и с которым ты появился в нашу губернию.
Как ни умел Василий Иваныч скрывать свои душевные ощущения, но при этом
покраснел.
- Разве Тулузов один только и был на свете? - воскликнул он. - Говорила
ли ты это Марфину?
- Нет, не говорила.
- Но как же главного-то не сказать!
- В голову не пришло; вообще Егор Егорыч говорит, что дело это теперь в
руках правительства и что следствие раскроет тут все, что нужно!
- Я без него это знаю и по следствию, конечно, докажу, кто я и откуда.
Им меня ни в чем не уличить!
Екатерина Петровна слегка пожала плечами, как бы думая: "тогда о чем же
разговаривать", и вслух сказала:
- Егор Егорыч, по его словам, будет очень рад, если ты все это
докажешь!
- Рад этому он не будет, это он хитрит, пусть только хоть не мешается в
это дело, от которого ему не может быть ни тепло, ни холодно... Просила ты
его об этом?
- Просила, но он мне сказал, что если по делу окажется, что ты убийца
(на последние слова Екатерина Петровна сделала некоторое ударение), тогда он
будет непременно действовать против тебя!
- На беду его, по делу этого никогда не докажется! - проговорил
Тулузов, рассмеявшись.
Екатерина Петровна на это ничего не сказала.
- Все это вздор и пустяки! - продолжал тот. - На людей, начинающих
возвышаться, всегда возводят множество клевет и сплетен, которые потом, как
комары от холода, сразу все пропадают; главное теперь не в том; я имею к
тебе еще другую, более серьезную для меня просьбу: продать мне твою эту
маленькую деревню Федюхину, в сорок или пятьдесят душ, кажется.
- Это зачем она тебе понадобилась? - спросила Екатерина Петровна
недобрым голосом.
- Затем, чтобы иметь своих крепостных людей, которые гораздо вернее,
усерднее и преданнее служат, да вдобавок еще и страха больше чувствуют, чем
наемные.
- Но зачем я тебе буду продавать эту деревню, когда она и без того
крепостная наша! - возразила тем же недобрым тоном Екатерина Петровна.
- Крепостная, но ваша, а не моя, - это большая разница, и люди это
очень хорошо понимают.
Екатерина Петровна при этом злобно усмехнулась и проговорила:
- Нет, уж ты можешь покупать себе крепо
действия и не сочла более нужным скрывать перед мужем свое до того таимое от
него чувство. Тулузов между тем, давно уже слышавший, что жена возвратилась,
и тщетно ожидая, что она придет к нему с должным донесением, потерял,
наконец, терпение и сам вошел к ней.
- Ты застала Марфина? - спросил он строгим голосом, каким обыкновенно
разговаривал с Екатериной Петровной, особенно с тех пор, как произведен был
в действительные статские советники.
- Застала, - отвечала Екатерина Петровна, не поворачивая даже головы к
мужу.
- Что ж тебе набормотал этот старый хрыч?
Екатерина Петровна при этом насмешливо улыбнулась.
- Зачем же ты тогда посылал меня к Марфину, если считаешь его только
старым бормотуном? - проговорила она.
- Потому, что подобные старичишки опаснее всяких змей!.. Узнала ли ты
от него что-нибудь?
- Узнала!
- Что же именно?
- Узнала, что на тебя действительно донес доктор Сверстов, который
лично знал одного молодого Тулузова, что Тулузова этого кто-то убил на
дороге, отняв у него большие деньги, а также и паспорт, который потом у тебя
оказался и с которым ты появился в нашу губернию.
Как ни умел Василий Иваныч скрывать свои душевные ощущения, но при этом
покраснел.
- Разве Тулузов один только и был на свете? - воскликнул он. - Говорила
ли ты это Марфину?
- Нет, не говорила.
- Но как же главного-то не сказать!
- В голову не пришло; вообще Егор Егорыч говорит, что дело это теперь в
руках правительства и что следствие раскроет тут все, что нужно!
- Я без него это знаю и по следствию, конечно, докажу, кто я и откуда.
Им меня ни в чем не уличить!
Екатерина Петровна слегка пожала плечами, как бы думая: "тогда о чем же
разговаривать", и вслух сказала:
- Егор Егорыч, по его словам, будет очень рад, если ты все это
докажешь!
- Рад этому он не будет, это он хитрит, пусть только хоть не мешается в
это дело, от которого ему не может быть ни тепло, ни холодно... Просила ты
его об этом?
- Просила, но он мне сказал, что если по делу окажется, что ты убийца
(на последние слова Екатерина Петровна сделала некоторое ударение), тогда он
будет непременно действовать против тебя!
- На беду его, по делу этого никогда не докажется! - проговорил
Тулузов, рассмеявшись.
Екатерина Петровна на это ничего не сказала.
- Все это вздор и пустяки! - продолжал тот. - На людей, начинающих
возвышаться, всегда возводят множество клевет и сплетен, которые потом, как
комары от холода, сразу все пропадают; главное теперь не в том; я имею к
тебе еще другую, более серьезную для меня просьбу: продать мне твою эту
маленькую деревню Федюхину, в сорок или пятьдесят душ, кажется.
- Это зачем она тебе понадобилась? - спросила Екатерина Петровна
недобрым голосом.
- Затем, чтобы иметь своих крепостных людей, которые гораздо вернее,
усерднее и преданнее служат, да вдобавок еще и страха больше чувствуют, чем
наемные.
- Но зачем я тебе буду продавать эту деревню, когда она и без того
крепостная наша! - возразила тем же недобрым тоном Екатерина Петровна.
- Крепостная, но ваша, а не моя, - это большая разница, и люди это
очень хорошо понимают.
Екатерина Петровна при этом злобно усмехнулась и проговорила:
- Нет, уж ты можешь покупать себе крепо