и что поедет кричать об этом в
Петербурге.
Сенатор, в сущности, очень хорошо понял, о каких слухах намекал ему
Марфин.
- О ком и о чем слухи? - поинтересовался правитель дел, вероятно,
несколько опасавшийся, что нет ли и об его личных действиях каких-нибудь
толков.
- Не сказал!.. Все это, конечно, вздор, и тут одно важно, что хотя
Марфина в Петербурге и разумеют все почти за сумасшедшего, но у него есть
связи при дворе... Ему племянницей, кажется, приходится одна фрейлина там...
поет очень хорошо русские песни... Я слыхал и видал ее - недурна! - объяснил
сенатор а затем пустился посвящать своего наперсника в разные тонкие
комбинации о том, что такая-то часто бывает у таких-то, а эти, такие, у
такого-то, который имеет влияние на такого-то.
Тема на этот разговор была у графа неистощимая и весьма любимая им. Что
касается до правителя дел, то хотя он и был по своему происхождению и
положению очень далек от придворного круга, но тем не менее понимал хорошо,
что все это имеет большое значение, и вследствие этого призадумался
несколько. Его главным образом беспокоило то, что Марфин даже не взглянул на
него, войдя к сенатору, как будто бы презирал, что ли, его или был за что-то
недоволен им.
- Могу я докладывать? - спросил он, видя, что сенатор больше уже не
желает говорить.
- О, пожалуйста! - ответил тот и для освежения мозга понюхал табаку из
своей золотой табакерки.
Правитель дел начал доклад, по обыкновению, стоя.
- Дело по жалобе на устройство городничим Надеждиным рыбных садков в
свою пользу! - заговорил он ровным и бесстрастным голосом.
- Проделки этого господина вопиющие! - перебил его сенатор. - Мне
говорили об них еще в Петербурге!.. Заставлять обывателей устраивать ему
садки, - это уж и не взятка, а какая-то натуральная повинность!
- В Петербурге, мне кажется, ваше сиятельство, ошибочно взглянули на
это дело! - возразил с некоторым одушевлением правитель дел. - Городничий
вызван нами.
- Знаю я! - подхватил сенатор, очень довольный тем, что знал это.
- Он был у меня!.. - доложил правитель дел, хотя собственно он должен
был бы сказать, что городничий представлялся к нему, как стали это делать,
чрез две же недели после начала ревизии, почти все вызываемые для служебных
объяснений чиновники, являясь к правителю дел даже ранее, чем к сенатору,
причем, как говорили злые языки, выпадала немалая доля благостыни в руки
Звездкина.
- Городничий мне доставил, - продолжал он, - собранные им удостоверения
от местных обывателей, - вот они!
И правитель дел показал целую кипу бумаг, при одном виде которых
сенатор обмер.
- Но что такое в них говорится? - поспешил он спросить.
- Говорится во всех одно и то же! - отвечал правитель дел и, взяв будто
бы на выдержку одну из бумаг, начал ее читать буквально:
- "Я, нижеподписавшийся, второй гильдии купец и рыбопромышленник, сим
удостоверяю, что по здешним ценам устройство рыбного садка, с посадкою в
оный рыбы, стоит пять рублей на ассигнации".
- Как пять рублей?! - воскликнул сенатор. - А в Петербурге что он
стоит?
- В Петербурге дороже, да там и велики они очень, а садок городничего
всего сажень в длину и в ширину.
- Фу ты, боже мой! - произнес сенатор, пожимая плечами. - Вот и суди
тут!.. Как же все это не противно и не скучно?..
Пр
Петербурге.
Сенатор, в сущности, очень хорошо понял, о каких слухах намекал ему
Марфин.
- О ком и о чем слухи? - поинтересовался правитель дел, вероятно,
несколько опасавшийся, что нет ли и об его личных действиях каких-нибудь
толков.
- Не сказал!.. Все это, конечно, вздор, и тут одно важно, что хотя
Марфина в Петербурге и разумеют все почти за сумасшедшего, но у него есть
связи при дворе... Ему племянницей, кажется, приходится одна фрейлина там...
поет очень хорошо русские песни... Я слыхал и видал ее - недурна! - объяснил
сенатор а затем пустился посвящать своего наперсника в разные тонкие
комбинации о том, что такая-то часто бывает у таких-то, а эти, такие, у
такого-то, который имеет влияние на такого-то.
Тема на этот разговор была у графа неистощимая и весьма любимая им. Что
касается до правителя дел, то хотя он и был по своему происхождению и
положению очень далек от придворного круга, но тем не менее понимал хорошо,
что все это имеет большое значение, и вследствие этого призадумался
несколько. Его главным образом беспокоило то, что Марфин даже не взглянул на
него, войдя к сенатору, как будто бы презирал, что ли, его или был за что-то
недоволен им.
- Могу я докладывать? - спросил он, видя, что сенатор больше уже не
желает говорить.
- О, пожалуйста! - ответил тот и для освежения мозга понюхал табаку из
своей золотой табакерки.
Правитель дел начал доклад, по обыкновению, стоя.
- Дело по жалобе на устройство городничим Надеждиным рыбных садков в
свою пользу! - заговорил он ровным и бесстрастным голосом.
- Проделки этого господина вопиющие! - перебил его сенатор. - Мне
говорили об них еще в Петербурге!.. Заставлять обывателей устраивать ему
садки, - это уж и не взятка, а какая-то натуральная повинность!
- В Петербурге, мне кажется, ваше сиятельство, ошибочно взглянули на
это дело! - возразил с некоторым одушевлением правитель дел. - Городничий
вызван нами.
- Знаю я! - подхватил сенатор, очень довольный тем, что знал это.
- Он был у меня!.. - доложил правитель дел, хотя собственно он должен
был бы сказать, что городничий представлялся к нему, как стали это делать,
чрез две же недели после начала ревизии, почти все вызываемые для служебных
объяснений чиновники, являясь к правителю дел даже ранее, чем к сенатору,
причем, как говорили злые языки, выпадала немалая доля благостыни в руки
Звездкина.
- Городничий мне доставил, - продолжал он, - собранные им удостоверения
от местных обывателей, - вот они!
И правитель дел показал целую кипу бумаг, при одном виде которых
сенатор обмер.
- Но что такое в них говорится? - поспешил он спросить.
- Говорится во всех одно и то же! - отвечал правитель дел и, взяв будто
бы на выдержку одну из бумаг, начал ее читать буквально:
- "Я, нижеподписавшийся, второй гильдии купец и рыбопромышленник, сим
удостоверяю, что по здешним ценам устройство рыбного садка, с посадкою в
оный рыбы, стоит пять рублей на ассигнации".
- Как пять рублей?! - воскликнул сенатор. - А в Петербурге что он
стоит?
- В Петербурге дороже, да там и велики они очень, а садок городничего
всего сажень в длину и в ширину.
- Фу ты, боже мой! - произнес сенатор, пожимая плечами. - Вот и суди
тут!.. Как же все это не противно и не скучно?..
Пр