лаевне и воскликнул:
- Madame Марфина, je vous supplie, un petit tour de valse!* Муза
Николаевна, сыграйте нам вальс!
______________
* умоляю вас, один тур вальса! (франц.).
Сусанна Николаевна сначала была совершенно ошеломлена.
- De grace!* - продолжал молить Углаков.
______________
* Прошу вас! (франц.).
Сусанна Николаевна, как бы не отдавая себе отчета, встала и положила
свою руку на плечо Углакова, как обыкновенно дамы делают это во время
танцев, а Муза Николаевна села уже за фортепьяно и заиграла один из
резвейших вальсов.
Углаков понесся с Сусанной Николаевной.
Старики Углаковы одновременно смеялись и удивлялись. Углаков, сделав с
своей дамой тур - два, наконец почти упал на одно из кресел. Сусанна
Николаевна подумала, что он и тут что-нибудь шутит, но оказалось, что
молодой человек был в самом деле болен, так что старики Углаковы, с помощью
даже Сусанны Николаевны, почти перетащили его на постель и уложили.
- Что это, Петр Александрыч, вы делаете? - сказала она. - Теперь я ни
одному вашему слову не стану верить.
- Одному только слову моему верьте: после которого - вы помните? -
тогда рассердились на меня! - воскликнул Пьер.
- Ну, извольте, я всем вашим словам поверю, только успокойтесь! -
сказала настойчивым голосом Сусанна Николаевна.
- Вам поверят! - повторила за сестрой и Муза Николаевна.
Углаков покачал отрицательно головой и закрыл глаза; притворился ли он
и на этот раз, или в самом деле ему было нехорошо, - сказать трудно.
Сусанна Николаевна и Муза Николаевна попросили наконец у
стариков-хозяев позволения оставить больного и уехать.
Те еще раз горячо поблагодарили их и проводили до передней.
Усевшись с сестрой в сани, Сусанна Николаевна проговорила:
- Все эти Углаковы какие-то сумасшедшие!
- Нисколько не сумасшедшие! - возразила ей Муза Николаевна.
- Как не сумасшедшие? Неужели ты не видела, как я по милости твоего
мужа была одурачена сегодня?
Муза Николаевна на это лукаво улыбнулась.
- Тебя одурачило твое собственное чувство, и я радуюсь этому.
- Чему ж тут радоваться, - я не понимаю!
- Радуюсь, что нельзя же всю жизнь богу молиться и умничать, надобно же
пожить когда-нибудь и для сердца.
- Но сердце мое и без того полно и живет!
- Нет, - отвергнула Муза Николаевна, - у тебя в жизни не было ни одной
такой минуты, которые были у меня, когда я выходила замуж, и которые теперь
иногда повторяются, несмотря на мою несчастную жизнь, и которых у Людмилы,
вероятно, было еще больше.
- Ну, я таких минут счастья не желаю! - отвечала Сусанна Николаевна,
хотя в голосе ее и не слышалось полной решимости.
V
Между тем, как все это происходило у Углаковых, Егор Егорыч был
погружен в чтение только что полученного им письма от Сверстова, которое,
как увидит читатель, было весьма серьезного содержания.
"Великий учитель! - начинал обычным своим воззванием Сверстов. - Время
великого труда и пота настало для меня. Наш честнейший и благороднейший
Аггей Никитич нашел при делах земского суда еще два документа, весьма важные
для нашего дела: первый - увольнительное свидетельство от общества, выданное
господину Тулузову, но с такой изломанной печатью и с такой неразборчивой
подписью, что Аггей Ник
- Madame Марфина, je vous supplie, un petit tour de valse!* Муза
Николаевна, сыграйте нам вальс!
______________
* умоляю вас, один тур вальса! (франц.).
Сусанна Николаевна сначала была совершенно ошеломлена.
- De grace!* - продолжал молить Углаков.
______________
* Прошу вас! (франц.).
Сусанна Николаевна, как бы не отдавая себе отчета, встала и положила
свою руку на плечо Углакова, как обыкновенно дамы делают это во время
танцев, а Муза Николаевна села уже за фортепьяно и заиграла один из
резвейших вальсов.
Углаков понесся с Сусанной Николаевной.
Старики Углаковы одновременно смеялись и удивлялись. Углаков, сделав с
своей дамой тур - два, наконец почти упал на одно из кресел. Сусанна
Николаевна подумала, что он и тут что-нибудь шутит, но оказалось, что
молодой человек был в самом деле болен, так что старики Углаковы, с помощью
даже Сусанны Николаевны, почти перетащили его на постель и уложили.
- Что это, Петр Александрыч, вы делаете? - сказала она. - Теперь я ни
одному вашему слову не стану верить.
- Одному только слову моему верьте: после которого - вы помните? -
тогда рассердились на меня! - воскликнул Пьер.
- Ну, извольте, я всем вашим словам поверю, только успокойтесь! -
сказала настойчивым голосом Сусанна Николаевна.
- Вам поверят! - повторила за сестрой и Муза Николаевна.
Углаков покачал отрицательно головой и закрыл глаза; притворился ли он
и на этот раз, или в самом деле ему было нехорошо, - сказать трудно.
Сусанна Николаевна и Муза Николаевна попросили наконец у
стариков-хозяев позволения оставить больного и уехать.
Те еще раз горячо поблагодарили их и проводили до передней.
Усевшись с сестрой в сани, Сусанна Николаевна проговорила:
- Все эти Углаковы какие-то сумасшедшие!
- Нисколько не сумасшедшие! - возразила ей Муза Николаевна.
- Как не сумасшедшие? Неужели ты не видела, как я по милости твоего
мужа была одурачена сегодня?
Муза Николаевна на это лукаво улыбнулась.
- Тебя одурачило твое собственное чувство, и я радуюсь этому.
- Чему ж тут радоваться, - я не понимаю!
- Радуюсь, что нельзя же всю жизнь богу молиться и умничать, надобно же
пожить когда-нибудь и для сердца.
- Но сердце мое и без того полно и живет!
- Нет, - отвергнула Муза Николаевна, - у тебя в жизни не было ни одной
такой минуты, которые были у меня, когда я выходила замуж, и которые теперь
иногда повторяются, несмотря на мою несчастную жизнь, и которых у Людмилы,
вероятно, было еще больше.
- Ну, я таких минут счастья не желаю! - отвечала Сусанна Николаевна,
хотя в голосе ее и не слышалось полной решимости.
V
Между тем, как все это происходило у Углаковых, Егор Егорыч был
погружен в чтение только что полученного им письма от Сверстова, которое,
как увидит читатель, было весьма серьезного содержания.
"Великий учитель! - начинал обычным своим воззванием Сверстов. - Время
великого труда и пота настало для меня. Наш честнейший и благороднейший
Аггей Никитич нашел при делах земского суда еще два документа, весьма важные
для нашего дела: первый - увольнительное свидетельство от общества, выданное
господину Тулузову, но с такой изломанной печатью и с такой неразборчивой
подписью, что Аггей Ник