оберегая честь дворянства, подставил ему в этом случае немного
ногу.
Читатель знает, как князь подставлял Тулузову ногу.
- А зачем он здесь живет? - поинтересовался Лябьев.
- Затем, что участвует в здешнем откупе; кроме того, две - три соседние
губернии имеет на откупу, и, кажется, в этих операциях он порядком крахнет.
- Отчего? - спросил Лябьев.
- Оттого, что, как вы, вероятно, это слышали, Москве и даже всей
северной полосе угрожает голод. Об этом идут теперь большие толки и делаются
предуготовительные распоряжения; но откупа, как известно, зависят от
благосостояния простого народа. Интересно, как господа откупщики вывернутся.
- Вывернутся, будьте покойны, да и состояние ещ„ себе наживут! -
подхватил Лябьев.
- Может быть, - не оспаривал князь, - вообще, я вам скажу, невыносимо
грустно последнее время ездить по Москве: вместо домов графа Апраксина,
Чернышева, князя Потемкина, князя Петрова, Иванова, что ли, вдруг везде
рисуются на воротах надписи: дом купца Котельникова, Сарафанникова,
Полушубкина! Во что ж после этого обратится Москва?.. В сборище каких-то
толстопузых самоварников!.. Петербург в этом случае представляет гораздо
более отрадное явление.
- А нашей губернии угрожает голод?.. У нас тоже был очень дурной
урожай? - спросила Сусанна Николаевна князя.
- По-моему, более, чем какой-либо другой! - отвечал он ей и потом стал
расспрашивать Лябьева, где в Москве ведется самая большая игра: в клубах или
частных домах; если в домах, то у кого именно? Лябьев отвечал ему на это
довольно подробно, а Углаков между тем все время потихоньку шутил с Сусанной
Николаевной, с которой он сидел рядом.
- Не кушайте так много, - у нас голод! - шепнул он ей, когда Сусанна
Николаевна взяла было, кажется, весьма небольшой кусок индейки.
- А сами вы зачем так много кушаете? - заметила ему, в свою очередь,
Сусанна Николаевна.
- Мне надобно много кушать... По вашим словам, я еще мальчик: значит,
расту; а вы уж выросли... Постойте, постойте, однако, се monsieur то же
вырос, но ест, как удав, - шептал Углаков, слегка показывая глазами на
князя, действительно клавшего себе в рот огромные кусищи.
- Перестаньте! - унимала его Сусанна Николаевна.
Но шалун не унимался.
- Monsieur le prince*, - отнесся он к Индобскому, - когда кит поглотил
Иону в свое чрево, у китов тоже, вероятно, был в это время голод?
______________
* Господин князь (франц.).
- Не знаю-с, - отвечал тот, совершенно не поняв, что хочет сказать
Углаков, и снова продолжал разговор с Лябьевым.
- Перестаньте! - повторила еще раз и даже сердитым тоном Сусанна
Николаевна.
- Ну, не буду, - произнес Углаков и в самом деле совершенно притих.
По окончании обеда князь все-таки не уезжал. Лябьев, не зная, наконец,
что делать с навязчивым и беспрерывно болтающим гостем, предложил ему сесть
играть в карты. Князь принял это предложение с большим удовольствием. Стол
для них приготовили в кабинете, куда они и отправились, а дамы и Углаков
уселись в зале, около рояля, на клавишах которого Муза Николаевна начала
перебирать.
- Сыграй что-нибудь, Муза! - попросила Сусанна Николаевна. - Я так
давно не слыхала твоей игры.
Муза начала играть, но избранная ею пьеса оказалась такою печальной и
грустною, что Сусанне Николаевне и Углако
ногу.
Читатель знает, как князь подставлял Тулузову ногу.
- А зачем он здесь живет? - поинтересовался Лябьев.
- Затем, что участвует в здешнем откупе; кроме того, две - три соседние
губернии имеет на откупу, и, кажется, в этих операциях он порядком крахнет.
- Отчего? - спросил Лябьев.
- Оттого, что, как вы, вероятно, это слышали, Москве и даже всей
северной полосе угрожает голод. Об этом идут теперь большие толки и делаются
предуготовительные распоряжения; но откупа, как известно, зависят от
благосостояния простого народа. Интересно, как господа откупщики вывернутся.
- Вывернутся, будьте покойны, да и состояние ещ„ себе наживут! -
подхватил Лябьев.
- Может быть, - не оспаривал князь, - вообще, я вам скажу, невыносимо
грустно последнее время ездить по Москве: вместо домов графа Апраксина,
Чернышева, князя Потемкина, князя Петрова, Иванова, что ли, вдруг везде
рисуются на воротах надписи: дом купца Котельникова, Сарафанникова,
Полушубкина! Во что ж после этого обратится Москва?.. В сборище каких-то
толстопузых самоварников!.. Петербург в этом случае представляет гораздо
более отрадное явление.
- А нашей губернии угрожает голод?.. У нас тоже был очень дурной
урожай? - спросила Сусанна Николаевна князя.
- По-моему, более, чем какой-либо другой! - отвечал он ей и потом стал
расспрашивать Лябьева, где в Москве ведется самая большая игра: в клубах или
частных домах; если в домах, то у кого именно? Лябьев отвечал ему на это
довольно подробно, а Углаков между тем все время потихоньку шутил с Сусанной
Николаевной, с которой он сидел рядом.
- Не кушайте так много, - у нас голод! - шепнул он ей, когда Сусанна
Николаевна взяла было, кажется, весьма небольшой кусок индейки.
- А сами вы зачем так много кушаете? - заметила ему, в свою очередь,
Сусанна Николаевна.
- Мне надобно много кушать... По вашим словам, я еще мальчик: значит,
расту; а вы уж выросли... Постойте, постойте, однако, се monsieur то же
вырос, но ест, как удав, - шептал Углаков, слегка показывая глазами на
князя, действительно клавшего себе в рот огромные кусищи.
- Перестаньте! - унимала его Сусанна Николаевна.
Но шалун не унимался.
- Monsieur le prince*, - отнесся он к Индобскому, - когда кит поглотил
Иону в свое чрево, у китов тоже, вероятно, был в это время голод?
______________
* Господин князь (франц.).
- Не знаю-с, - отвечал тот, совершенно не поняв, что хочет сказать
Углаков, и снова продолжал разговор с Лябьевым.
- Перестаньте! - повторила еще раз и даже сердитым тоном Сусанна
Николаевна.
- Ну, не буду, - произнес Углаков и в самом деле совершенно притих.
По окончании обеда князь все-таки не уезжал. Лябьев, не зная, наконец,
что делать с навязчивым и беспрерывно болтающим гостем, предложил ему сесть
играть в карты. Князь принял это предложение с большим удовольствием. Стол
для них приготовили в кабинете, куда они и отправились, а дамы и Углаков
уселись в зале, около рояля, на клавишах которого Муза Николаевна начала
перебирать.
- Сыграй что-нибудь, Муза! - попросила Сусанна Николаевна. - Я так
давно не слыхала твоей игры.
Муза начала играть, но избранная ею пьеса оказалась такою печальной и
грустною, что Сусанне Николаевне и Углако