лотировку и тоже бывшая на хорах, первая бросилась к
Миропе Дмитриевне и хотела было ее отпаивать водою, но Миропа Дмитриевна
одно лишь повторяла: "Домой, домой!". Избрание мужа в исправники рушило
последнюю ее надежду: посредством брани, проклятий и слез она добилась от
Аггея Никитича обещания, что если его забаллотируют, так он останется
некоторое время губернским почтмейстером, но если выберут, так уж атанде!
Пока все это происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно
баллотировкой, преследовал главную свою цель и несколько раз заезжал к
Артасьеву, которого, к великому горю, все не заставал дома. Наконец однажды
он поймал его, и то уже когда Иван Петрович приготовлялся уехать и был уже в
передней, продевая руку в рукав шубы, которую подавал ему гимназический
сторож. Сверстов назвал свою фамилию и объяснил, что он именно тот доктор,
который лечил Пилецкого.
- Ах, боже мой! - воскликнул Артасьев, проворно выдергивая свою руку из
рукава шубы. - Как я рад, как я рад; но я уезжаю по самонужнейшему делу: у
нас есть возможность завести при гимназии пансион, и все мы никак не можем
столковаться, как нам устроить это... Я через четверть часа непременно
должен быть у губернского предводителя, и можете вообразить себе, какой тут
важный вопрос! Вопрос, получат или нет воспитание несколько мальчиков!
Сверстов был достаточно прозорлив, чтобы сразу же понять, какого сорта
человек был Артасьев, а потому он начал прямо:
- Мне собственно нужно не к вам, а в канцелярию вашу, чтобы получить
справку по делу о получении у вас господином Тулузовым звания учителя. Ведь
у вас в гимназии он был удостоен этого звания?
- Не помню, голубчик, не помню! - восклицал Иван Петрович и, нисколько
не подумав, зачем нужна Сверстову какая-то справка о Тулузове, а также
совершенно не сообразив, что учитель Тулузов и Тулузов, ныне ладящий попасть
в попечители гимназии, одно и то же лицо, он обратился к сторожу,
продолжавшему держать перед ним шубу, и приказал тому:
- Шумилов, сведи господина доктора в канцелярию и скажи письмоводителю,
чтобы он выдал ему все, о чем он просит! - Затем, расцеловавшись с
Сверстовым и порядком обслюнявив его при этом, уехал.
Шумилов, хоть и смело, но, по случаю маленькой булавочки в голове, не
совсем твердо ступая, повел доктора в канцелярию, где тот увидел в
поношенном синем вицмундире подслеповатого чиновника, с лицом, вероятно,
вследствие близорукости, низко опущенным над бумагою, которую он писал, имея
при этом несколько высунутый направо язык, что, как известно, делают многие
усердные писцы.
- Иван Петрович приказали дать им всякие бумаги! - почти крикнул на
него явно уже пьяным голосом Шумилов, так что чиновник даже вздрогнул и
вслед за тем, увидав перед собой высокую фигуру Сверстова, робко проговорил:
- Какие, собственно, бумаги вам угодно?
- Мне нужно иметь справку об учителе Тулузове.
- Об учителе Тулузове! - повторил сам с собой письмоводитель, как бы
стараясь припомнить. - Это дело, если я не ошибаюсь, тридцать шестого года!
- заключил он и, подойдя к одному из шкапов, прямо вынул из него дело
Тулузова. Видимо, что сей скромный чиновник был наделен от природы весьма
хорошею памятью.
Доктор, как коршун на добычу, бросился на поданное ему дело и на одной
из первых же страниц его увидал паспорт Тул
Миропе Дмитриевне и хотела было ее отпаивать водою, но Миропа Дмитриевна
одно лишь повторяла: "Домой, домой!". Избрание мужа в исправники рушило
последнюю ее надежду: посредством брани, проклятий и слез она добилась от
Аггея Никитича обещания, что если его забаллотируют, так он останется
некоторое время губернским почтмейстером, но если выберут, так уж атанде!
Пока все это происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно
баллотировкой, преследовал главную свою цель и несколько раз заезжал к
Артасьеву, которого, к великому горю, все не заставал дома. Наконец однажды
он поймал его, и то уже когда Иван Петрович приготовлялся уехать и был уже в
передней, продевая руку в рукав шубы, которую подавал ему гимназический
сторож. Сверстов назвал свою фамилию и объяснил, что он именно тот доктор,
который лечил Пилецкого.
- Ах, боже мой! - воскликнул Артасьев, проворно выдергивая свою руку из
рукава шубы. - Как я рад, как я рад; но я уезжаю по самонужнейшему делу: у
нас есть возможность завести при гимназии пансион, и все мы никак не можем
столковаться, как нам устроить это... Я через четверть часа непременно
должен быть у губернского предводителя, и можете вообразить себе, какой тут
важный вопрос! Вопрос, получат или нет воспитание несколько мальчиков!
Сверстов был достаточно прозорлив, чтобы сразу же понять, какого сорта
человек был Артасьев, а потому он начал прямо:
- Мне собственно нужно не к вам, а в канцелярию вашу, чтобы получить
справку по делу о получении у вас господином Тулузовым звания учителя. Ведь
у вас в гимназии он был удостоен этого звания?
- Не помню, голубчик, не помню! - восклицал Иван Петрович и, нисколько
не подумав, зачем нужна Сверстову какая-то справка о Тулузове, а также
совершенно не сообразив, что учитель Тулузов и Тулузов, ныне ладящий попасть
в попечители гимназии, одно и то же лицо, он обратился к сторожу,
продолжавшему держать перед ним шубу, и приказал тому:
- Шумилов, сведи господина доктора в канцелярию и скажи письмоводителю,
чтобы он выдал ему все, о чем он просит! - Затем, расцеловавшись с
Сверстовым и порядком обслюнявив его при этом, уехал.
Шумилов, хоть и смело, но, по случаю маленькой булавочки в голове, не
совсем твердо ступая, повел доктора в канцелярию, где тот увидел в
поношенном синем вицмундире подслеповатого чиновника, с лицом, вероятно,
вследствие близорукости, низко опущенным над бумагою, которую он писал, имея
при этом несколько высунутый направо язык, что, как известно, делают многие
усердные писцы.
- Иван Петрович приказали дать им всякие бумаги! - почти крикнул на
него явно уже пьяным голосом Шумилов, так что чиновник даже вздрогнул и
вслед за тем, увидав перед собой высокую фигуру Сверстова, робко проговорил:
- Какие, собственно, бумаги вам угодно?
- Мне нужно иметь справку об учителе Тулузове.
- Об учителе Тулузове! - повторил сам с собой письмоводитель, как бы
стараясь припомнить. - Это дело, если я не ошибаюсь, тридцать шестого года!
- заключил он и, подойдя к одному из шкапов, прямо вынул из него дело
Тулузова. Видимо, что сей скромный чиновник был наделен от природы весьма
хорошею памятью.
Доктор, как коршун на добычу, бросился на поданное ему дело и на одной
из первых же страниц его увидал паспорт Тул