го дворянству! - оспаривал его
губернский предводитель. - Оно устраивает это на свои деньги, а не на
казенные; оно не стадо баранов и в массе своей не глупее вашего
министерства.
- Нет, бараны! - бухнул на это Иван Петрович. - Я сам здешний дворянин
и знаю, что тоже баран, и никому не посоветую деньги, предназначенные на
воспитание и прокормление двадцати - тридцати мальчуганов, из которых, может
быть, выйдут Ломоносовы, Пушкины, Державины, отдавать в коллегию.
- Но что вы разумеете под именем коллегии?.. То есть наше депутатское
дворянское собрание? - спросил его с чувством оскорбленного достоинства
губернский предводитель.
- Я разумею все коллегии! - огрызнулся Иван Петрович. - Министр
народного просвещения лучше нас распорядится, потому что он ближе знает
нужды образования, и оно должно от него одного зависеть, а не от наших
голов, которые еще скорбны для того разумом!
- Если вам угодно так думать о себе, то это ваше дело, но я вовсе не
имею такого дурного мнения о своей собственной голове! - возражал, вспыхивая
в лице, губернский предводитель.
- Обо всем этом, я полагаю, рановременно еще говорить, - вмешался в
разговор Тулузов, - и я просил бы пока не решать ничего по этому предмету,
потому что я в непродолжительном времени поеду в Петербург и там посоветуюсь
об этом.
- Поезжайте, сударь, поезжайте, и я вас благословляю на это! -
воскликнул радостно Артасьев.
Губернский же предводитель молчал. Он, видимо, не благословлял такого
намерения Тулузова, который из предыдущего разговора очень хорошо понял, что
почтенному маршалу дворянства просто-напросто хотелось жертвуемые на
дворянский пансион деньги прицарапать в свое распоряжение, и тогда, уж
конечно бы, большая часть его капитала была израсходована не по прямому
своему назначению. Впрочем, не желая выводить губернского предводителя из
его приятных чаяний, Тулузов поспешил ему сказать:
- В Петербурге, вероятно, так и распорядятся, как вы предполагаете.
- Без сомнения! - произнес губернский предводитель уверенным тоном.
- Не распорядятся так! - стоял на своем Иван Петрович и простился с
хозяином, который, оставшись вдвоем с Тулузовым, проговорил, указывая
головой вслед ушедшему Артасьеву:
- Вот эти господа коронные чиновники!.. Для того, чтобы подделаться к
министру, они готовы целое сословие очернить.
- Признаюсь, мне странным показалось такое мнение Ивана Петровича, -
сказал тоном сожаления Тулузов, затем тоже раскланялся и вышел, но, сойдя на
крыльцо, он, к удивлению своему, увидал, что у подъезда стояли безобразные,
обтертые и облупившиеся дрожки Ивана Петровича, в которых тот, восседая,
крикнул ему:
- Сюда, сюда, ко мне пожалуйте!
- У меня есть извозчик, - возразил было ему Тулузов.
- Это все равно! Сюда пожалуйте! - повторил Иван Петрович.
Тулузов, делать нечего, сел. Дрожки, везомые парою высоких кляч,
тронулись, причем задребезжали, зазвенели и даже как будто бы завизжали.
Иван Петрович сейчас начал выговаривать Тулузову:
- Как вам не стыдно ваши деньги доверять депутатскому дворянскому
собранию! Еще надобно спросить, целы ли у них и прочие дворянские суммы? Вы
прислушайтесь, что об этом говорят в обществе!
- Но, почтеннейший Иван Петрович, мне теперь неловко в чем бы то ни
было противоречить господин
губернский предводитель. - Оно устраивает это на свои деньги, а не на
казенные; оно не стадо баранов и в массе своей не глупее вашего
министерства.
- Нет, бараны! - бухнул на это Иван Петрович. - Я сам здешний дворянин
и знаю, что тоже баран, и никому не посоветую деньги, предназначенные на
воспитание и прокормление двадцати - тридцати мальчуганов, из которых, может
быть, выйдут Ломоносовы, Пушкины, Державины, отдавать в коллегию.
- Но что вы разумеете под именем коллегии?.. То есть наше депутатское
дворянское собрание? - спросил его с чувством оскорбленного достоинства
губернский предводитель.
- Я разумею все коллегии! - огрызнулся Иван Петрович. - Министр
народного просвещения лучше нас распорядится, потому что он ближе знает
нужды образования, и оно должно от него одного зависеть, а не от наших
голов, которые еще скорбны для того разумом!
- Если вам угодно так думать о себе, то это ваше дело, но я вовсе не
имею такого дурного мнения о своей собственной голове! - возражал, вспыхивая
в лице, губернский предводитель.
- Обо всем этом, я полагаю, рановременно еще говорить, - вмешался в
разговор Тулузов, - и я просил бы пока не решать ничего по этому предмету,
потому что я в непродолжительном времени поеду в Петербург и там посоветуюсь
об этом.
- Поезжайте, сударь, поезжайте, и я вас благословляю на это! -
воскликнул радостно Артасьев.
Губернский же предводитель молчал. Он, видимо, не благословлял такого
намерения Тулузова, который из предыдущего разговора очень хорошо понял, что
почтенному маршалу дворянства просто-напросто хотелось жертвуемые на
дворянский пансион деньги прицарапать в свое распоряжение, и тогда, уж
конечно бы, большая часть его капитала была израсходована не по прямому
своему назначению. Впрочем, не желая выводить губернского предводителя из
его приятных чаяний, Тулузов поспешил ему сказать:
- В Петербурге, вероятно, так и распорядятся, как вы предполагаете.
- Без сомнения! - произнес губернский предводитель уверенным тоном.
- Не распорядятся так! - стоял на своем Иван Петрович и простился с
хозяином, который, оставшись вдвоем с Тулузовым, проговорил, указывая
головой вслед ушедшему Артасьеву:
- Вот эти господа коронные чиновники!.. Для того, чтобы подделаться к
министру, они готовы целое сословие очернить.
- Признаюсь, мне странным показалось такое мнение Ивана Петровича, -
сказал тоном сожаления Тулузов, затем тоже раскланялся и вышел, но, сойдя на
крыльцо, он, к удивлению своему, увидал, что у подъезда стояли безобразные,
обтертые и облупившиеся дрожки Ивана Петровича, в которых тот, восседая,
крикнул ему:
- Сюда, сюда, ко мне пожалуйте!
- У меня есть извозчик, - возразил было ему Тулузов.
- Это все равно! Сюда пожалуйте! - повторил Иван Петрович.
Тулузов, делать нечего, сел. Дрожки, везомые парою высоких кляч,
тронулись, причем задребезжали, зазвенели и даже как будто бы завизжали.
Иван Петрович сейчас начал выговаривать Тулузову:
- Как вам не стыдно ваши деньги доверять депутатскому дворянскому
собранию! Еще надобно спросить, целы ли у них и прочие дворянские суммы? Вы
прислушайтесь, что об этом говорят в обществе!
- Но, почтеннейший Иван Петрович, мне теперь неловко в чем бы то ни
было противоречить господин