ец Василий уже
величавым голосом.
Сусанна Николаевна трепетала от радости, слыша, как искусно отец
Василий навел разговор на главную причину страданий Егора Егорыча.
- Как где и в чем? - воскликнул тот. - Разве не я допустил родного
моего племянника совершить над собой самоубийство?
- Почему вы это думаете, что вы? - произнес, разводя руками, отец
Василий.
- Потому, - забормотал Егор Егорыч, - что я пренебрег его воспитанием,
и из него вышел недоучка.
- Позвольте, позвольте! - остановил Егора Егорыча отец Василий. - Вас,
вашего племянника и его мать, вашу сестрицу, я знаю давно, с Москвы еще, и
знаю хорошо... Сестрица ваша, скажу это при всем моем уважении к ней, умела
только любить сына и желала баловать его.
- Это так!.. Но я-то тут какой же пешкой и болваном был? - снова
воскликнул Егор Егорыч.
- Вы тут ничем не могли быть! Сестрица ваша нарочно рассорилась с вами,
чтобы только вы не беспокоили ее Валера своими наставлениями и выговорами...
Она мне в этом сама открылась.
- Признавалась она вам в этом? - переспросил Егор Егорыч.
- Совершенно откровенно и вместе с тем скорбела душой, что находится в
неприязни с вами... Неужели вы это отвергаете?
Егор Егорыч вздохнул и печально мотнул головой: ему живо припомнилась
вся эта минувшая история, как сестра, совершенно несправедливо заступившись
за сына, разбранила Егора Егорыча самыми едкими и оскорбительными словами и
даже просила его избавить от своих посещений, и как он, несмотря на то,
все-таки приезжал к ней несколько раз, как потом он ей писал длинные письма,
желая внушить ей все безумие подобного отношения к нему, и как на эти письма
не получил от нее ни строчки в ответ.
- Нисколько не отвергаю того, но... - заговорил было он.
- Никакого но тут не существует, - перебил его отец Василий, - тем
более, что после смерти вашей сестрицы разве вы не поспешили помириться с
вашим племянником и не предались горячему желанию просветить его масонством?
- Да, я желал этого, горячо желал, - подтвердил Егор Егорыч, - но что
из того вышло?.. Одно безобразие, скандал!..
- И в том вы не виноваты, ибо того, что случилось, нельзя было ни
предусмотреть, ни предотвратить. Сосуд был слишком надломлен, чтобы починить
его.
Егор Егорыч на это ничего не ответил, и на глазах его заметно искрились
слезы.
- Мы все созданы, - заговорил отец Василий снова назидательным тоном, -
не для земных наших привязанностей, а для того, чтобы возвратиться в лоно
бога в той духовной чистоте, каковая была вдохнута первому человеку в час
его сотворения, но вы вашим печалованием отвращаетесь от того. В постигшем
вас горе вы нисколько не причастны, и оно постигло вас по мудрым путям
божиим.
- То же самое писал Егору Егорычу и Мартын Степаныч, - вот его письмо,
прочитайте! - проговорила Сусанна Николаевна и с нервною торопливостью
подала письмо отцу Василию, который прочел его и проговорил, обращаясь к
Егору Егорычу:
- То же, что и я говорю: печаль неосновательная и серьезно не
обдуманная нами влечет ропот. Припомните, Егор Егорыч, каким вы некогда
нашли меня, растерянного и погибающего! Неужели я справедлив тогда был? Не
являлся ли я безумствующим рабом перед моею житейскою невзгодой? Припомните,
что вы мне тогда сказали? Вы сказали, что и Христос Лазарю: восстань и
гряди!.. Сие же и я ва
величавым голосом.
Сусанна Николаевна трепетала от радости, слыша, как искусно отец
Василий навел разговор на главную причину страданий Егора Егорыча.
- Как где и в чем? - воскликнул тот. - Разве не я допустил родного
моего племянника совершить над собой самоубийство?
- Почему вы это думаете, что вы? - произнес, разводя руками, отец
Василий.
- Потому, - забормотал Егор Егорыч, - что я пренебрег его воспитанием,
и из него вышел недоучка.
- Позвольте, позвольте! - остановил Егора Егорыча отец Василий. - Вас,
вашего племянника и его мать, вашу сестрицу, я знаю давно, с Москвы еще, и
знаю хорошо... Сестрица ваша, скажу это при всем моем уважении к ней, умела
только любить сына и желала баловать его.
- Это так!.. Но я-то тут какой же пешкой и болваном был? - снова
воскликнул Егор Егорыч.
- Вы тут ничем не могли быть! Сестрица ваша нарочно рассорилась с вами,
чтобы только вы не беспокоили ее Валера своими наставлениями и выговорами...
Она мне в этом сама открылась.
- Признавалась она вам в этом? - переспросил Егор Егорыч.
- Совершенно откровенно и вместе с тем скорбела душой, что находится в
неприязни с вами... Неужели вы это отвергаете?
Егор Егорыч вздохнул и печально мотнул головой: ему живо припомнилась
вся эта минувшая история, как сестра, совершенно несправедливо заступившись
за сына, разбранила Егора Егорыча самыми едкими и оскорбительными словами и
даже просила его избавить от своих посещений, и как он, несмотря на то,
все-таки приезжал к ней несколько раз, как потом он ей писал длинные письма,
желая внушить ей все безумие подобного отношения к нему, и как на эти письма
не получил от нее ни строчки в ответ.
- Нисколько не отвергаю того, но... - заговорил было он.
- Никакого но тут не существует, - перебил его отец Василий, - тем
более, что после смерти вашей сестрицы разве вы не поспешили помириться с
вашим племянником и не предались горячему желанию просветить его масонством?
- Да, я желал этого, горячо желал, - подтвердил Егор Егорыч, - но что
из того вышло?.. Одно безобразие, скандал!..
- И в том вы не виноваты, ибо того, что случилось, нельзя было ни
предусмотреть, ни предотвратить. Сосуд был слишком надломлен, чтобы починить
его.
Егор Егорыч на это ничего не ответил, и на глазах его заметно искрились
слезы.
- Мы все созданы, - заговорил отец Василий снова назидательным тоном, -
не для земных наших привязанностей, а для того, чтобы возвратиться в лоно
бога в той духовной чистоте, каковая была вдохнута первому человеку в час
его сотворения, но вы вашим печалованием отвращаетесь от того. В постигшем
вас горе вы нисколько не причастны, и оно постигло вас по мудрым путям
божиим.
- То же самое писал Егору Егорычу и Мартын Степаныч, - вот его письмо,
прочитайте! - проговорила Сусанна Николаевна и с нервною торопливостью
подала письмо отцу Василию, который прочел его и проговорил, обращаясь к
Егору Егорычу:
- То же, что и я говорю: печаль неосновательная и серьезно не
обдуманная нами влечет ропот. Припомните, Егор Егорыч, каким вы некогда
нашли меня, растерянного и погибающего! Неужели я справедлив тогда был? Не
являлся ли я безумствующим рабом перед моею житейскою невзгодой? Припомните,
что вы мне тогда сказали? Вы сказали, что и Христос Лазарю: восстань и
гряди!.. Сие же и я ва