анна Николаевна, после принесенного мною неприятного известия
Егору Егорычу, вам, конечно, уж не до нас, а потому не разрешите ли вы нам
сейчас же уехать?
- Ах, нет, зачем же? - возразила было Сусанна Николаевна.
- Затем, что нам следует это сделать... Егор Егорыч поручил мне
разузнать в Петербурге о нежно любимом им племяннике, и чем я скорее это
сделаю, тем скорей его успокою...
- Но я не знаю, что скажет на это Егор Егорыч, - объяснила
нерешительным тоном Сусанна Николаевна.
- Он ничего не скажет против этого, он поймет мое желание, - убеждал ее
Мартын Степаныч.
В это время Сусанна Николаевна опять тоже своим чутким ухом услыхала,
что отец Василий вышел от Егора Егорыча и, должно быть, совсем ушел.
- Вот я спрошу мужа, - проговорила она и, проворно войдя к тому,
сказала:
- Мартын Степаныч, видя, что ты так расстроен, и желая тебя успокоить
скорее, хочет сегодня уехать в Петербург.
- Нисколько я не расстроен, нисколько! - заперся Егор Егорыч. -
Попросите ко мне Мартына Степаныча, а также и Аггея Никитича.
Сусанна Николаевна позвала того и другого.
Мартын Степаныч вошел первый и произнес своим вкрадчивым голосом:
- Милый друг, позвольте мне поправить мою погрешность, что я так
неосторожно рассказал вам о племяннике, который, может быть, нисколько не
виноват, и не удерживайте меня от немедленного отъезда в Петербург.
- Поезжайте, благодарю, благодарю! - бормотал Егор Егорыч.
У обоих стариков при этом навернулись слезы.
- Позвольте и мне тоже проститься с вами, - произнес печальным и вместе
с тем каким-то диким голосом Аггей Никитич: он никак не ожидал, что так
скоро придется ему уехать из Кузьмищева.
- Вы-то зачем уезжаете?.. Вы оставайтесь!.. - пробормотал ему Егор
Егорыч.
Аггей Никитич уж и расцвел, готовый хоть на неделю еще остаться, но
Мартын Степаныч покачал ему укоризненно головой, давая тем знать, что нельзя
гостить, когда хозяевам вовсе не до гостей. Аггей Никитич понял это.
- Нет, разрешите и мне, я их должен довезти! - проговорил он, показывая
на Мартына Степаныча. - Но позвольте мне, когда я назад поеду через месяц,
заехать к вам.
- Непременно, непременно! - затараторил Егор Егорыч и с чувством
расцеловался с Аггеем Никитичем, который совершенно ожил от одной мысли, что
он через непродолжительное время снова может приехать в Кузьмищево.
Сусанна Николаевна никак, однако, не хотела пустить гостей без обеда и
только попросила gnadige Frau, чтобы поскорей накрыли стол. Та этим
распорядилась, и через какие-нибудь полчаса хозяйка, гости ее и Сверстовы
сидели уже за именинной трапезой, за которую сам именинник, ссылаясь на
нездоровье, не вышел.
По окончании обеда Мартын Степаныч и Аггей Никитич сейчас же
отправились в путь. Проехать им вместе приходилось всего только верст
пятнадцать до первого уездного города, откуда Пилецкий должен был
направиться по петербургскому тракту, а Аггей Никитич остаться в самом
городе для обревизования почтовой конторы. Но, как ни кратко было время
этого переезда, Аггей Никитич, томимый жаждой просвещения, решился
воспользоваться случаем и снова заговорил с Мартыном Степанычем о трактате
Марфина.
- Я сочинение Егора Егорыча о самовоспитании, - начал он, - вчера ночью
снова прочитал и очень благ
Егору Егорычу, вам, конечно, уж не до нас, а потому не разрешите ли вы нам
сейчас же уехать?
- Ах, нет, зачем же? - возразила было Сусанна Николаевна.
- Затем, что нам следует это сделать... Егор Егорыч поручил мне
разузнать в Петербурге о нежно любимом им племяннике, и чем я скорее это
сделаю, тем скорей его успокою...
- Но я не знаю, что скажет на это Егор Егорыч, - объяснила
нерешительным тоном Сусанна Николаевна.
- Он ничего не скажет против этого, он поймет мое желание, - убеждал ее
Мартын Степаныч.
В это время Сусанна Николаевна опять тоже своим чутким ухом услыхала,
что отец Василий вышел от Егора Егорыча и, должно быть, совсем ушел.
- Вот я спрошу мужа, - проговорила она и, проворно войдя к тому,
сказала:
- Мартын Степаныч, видя, что ты так расстроен, и желая тебя успокоить
скорее, хочет сегодня уехать в Петербург.
- Нисколько я не расстроен, нисколько! - заперся Егор Егорыч. -
Попросите ко мне Мартына Степаныча, а также и Аггея Никитича.
Сусанна Николаевна позвала того и другого.
Мартын Степаныч вошел первый и произнес своим вкрадчивым голосом:
- Милый друг, позвольте мне поправить мою погрешность, что я так
неосторожно рассказал вам о племяннике, который, может быть, нисколько не
виноват, и не удерживайте меня от немедленного отъезда в Петербург.
- Поезжайте, благодарю, благодарю! - бормотал Егор Егорыч.
У обоих стариков при этом навернулись слезы.
- Позвольте и мне тоже проститься с вами, - произнес печальным и вместе
с тем каким-то диким голосом Аггей Никитич: он никак не ожидал, что так
скоро придется ему уехать из Кузьмищева.
- Вы-то зачем уезжаете?.. Вы оставайтесь!.. - пробормотал ему Егор
Егорыч.
Аггей Никитич уж и расцвел, готовый хоть на неделю еще остаться, но
Мартын Степаныч покачал ему укоризненно головой, давая тем знать, что нельзя
гостить, когда хозяевам вовсе не до гостей. Аггей Никитич понял это.
- Нет, разрешите и мне, я их должен довезти! - проговорил он, показывая
на Мартына Степаныча. - Но позвольте мне, когда я назад поеду через месяц,
заехать к вам.
- Непременно, непременно! - затараторил Егор Егорыч и с чувством
расцеловался с Аггеем Никитичем, который совершенно ожил от одной мысли, что
он через непродолжительное время снова может приехать в Кузьмищево.
Сусанна Николаевна никак, однако, не хотела пустить гостей без обеда и
только попросила gnadige Frau, чтобы поскорей накрыли стол. Та этим
распорядилась, и через какие-нибудь полчаса хозяйка, гости ее и Сверстовы
сидели уже за именинной трапезой, за которую сам именинник, ссылаясь на
нездоровье, не вышел.
По окончании обеда Мартын Степаныч и Аггей Никитич сейчас же
отправились в путь. Проехать им вместе приходилось всего только верст
пятнадцать до первого уездного города, откуда Пилецкий должен был
направиться по петербургскому тракту, а Аггей Никитич остаться в самом
городе для обревизования почтовой конторы. Но, как ни кратко было время
этого переезда, Аггей Никитич, томимый жаждой просвещения, решился
воспользоваться случаем и снова заговорил с Мартыном Степанычем о трактате
Марфина.
- Я сочинение Егора Егорыча о самовоспитании, - начал он, - вчера ночью
снова прочитал и очень благ